Решившись, я уже не могла свернуть – только и думала о том, как проскочить по лестнице незамеченной. Всюду мерещились взгляд воспаленных глаз дворецкого и его шаркающие шаги. Как загнанный заяц, я замирала с колотящимся сердцем у дверей, отходила, когда слышала что-то подозрительное, и снова припадала к ней. Когда же решалась выйти, к горлу подступала тошнота и начинал рваться наружу противный кашель. Я так и металась от двери к двери, пока она сама не распахивалась передо мной, и на пороге не появлялся Эрвин с недовольной миной на лице.
Только на следующий день к вечеру после пятичасового чая, я смогла собраться с духом, унять дрожь в коленках и приступы кашля и выйти в коридор. Вечер уже накрыл замок сумраком, разгоняемым шатким светом солнечных камней. Сквозь окна сочился холод, но на этот случай я прихватила из сундука одну из вязаных шалей. Она согревала меня от плеч до живота, и даже зябкий страх не решался проникнуть под ее теплую защиту.
Я кралась по коридору, а потом – по лестнице, как камышовый кот. Сторожко, бесшумно, то и дело прядя ушами. От нервного напряжения они стали чутки как никогда. Вот, звякнула снизу кастрюля, послышалось ржание лошадей с улицы, отбивали секунды огромные настенные часы с маятником. И еще – колотилось мое сердце. Мне всё казалось, что сейчас на его стук прибежит рассерженный дворецкий, но ничего не происходило. Замирая и снова спускаясь, я добралась до заветной двери с колокольчиком. Задумалась лишь на секунду, а потом быстро дернула за веревку и, не дожидаясь, пока колокольчик отмерит своё «динь», юркнула на кухню.
Пар окутал меня с головы до ног – кругом что-то шкварчало, пыхтело, жарилось, варилось, гудело, хлюпало. От звуков, запахов - от кислого до пряного - и жара закружилась голова. Я пыталась разглядеть хоть кого-то или что-то, но не могла.
- Миссис Добрис, - позвала вполголоса. – Миссис Добрис?
- Ах ты, Золотая борода! – раздался откуда-то сбоку взволнованный голос кухарки. Похоже, я не на шутку ее испугала, если она принялась поминать Ахаюро. Правда, делала она это по ласковому прозвищу, которым обычно пользовались дети. Только им разрешалось звать божество не к месту, заменяя взрослые слова такой вот безобидной присказкой. – Кто тут?
- Это я, - ответила, разгоняя руками пар перед собой. – Иветта. Гостья пана Вежлича.
- А-а! Проходи, деточка, садись. У меня тут всё кипит, уж не обессудь! Тебе стараюсь угодить! Вон, какая ты тощая. Будто сельдь после нереста! А мы же не хотим, чтобы на нас нельзя было смотреть без слез? Иди уже сюда.
Я прищурилась, наконец, выделяя пухлую фигуру в самом центре шкварчащего, гудящего и пышущего жаром облака. Водя перед собой руками, я пошла вперед. Когда до миссис Добрис оставалось несколько шагов, из облака пара вынырнула мясистая рука с дряблой свисающей кожей, ухватила меня за юбку и потащила к себе. Я тут же очутилась рядом с кухаркой. Тут на плите чего только не готовилось – от грибов и пирогов, до горячего глин-твейна, который, впрочем, Эрвин мне не приносил еще ни разу. Окна кухни были открыты настежь, поэтому рядом с миссис Добрис было всё хорошо видно и достаточно прохладно. Я даже снова накинула шаль, которую сняла, едва очутившись на кухне.
- Садись, - бесцеремонно усаживая меня на стул напротив себя, сказала кухарка. – Решила-таки проведать старушку?
Я не сразу догадалась, что миссис Добрис, похоже, не знала о правилах этого дома. Либо Эрвин придумал их опять-таки исключительно для меня! Внутри вспыхнула злость, в ее порыве я даже решила, что расспрошу обо всем Велимира, как только он приедет. Пусть сам скажет, что здесь можно, а что – нет. Лишь бы он поскорее приехал!