Вместо ответа я кивнула.
- Вот и ладно, вот и хорошо!
Миссис Добрис сидела напротив меня на крепкой дубовой табуретке с высокой деревянной спинкой. То и дело она поднималась и хозяйничала вокруг кастрюль и сковородок.
- Скучно тебе тут без хозяина нашего?
Я снова кивнула, ощущая, как действительно соскучилась по нему. Как хочу снова увидеть черные глаза с лукавыми хитринками…
- Не тоскуй! Приедет он скоро. Обещался, что дня три всего потратит.
Три дня! Они уже давно истекли! Что же с ним случилось?
- А куда он отправился, вы не знаете?
Кухарка села с тяжелым вздохом, потом оперлась щекой на руку и посмотрела куда-то сквозь меня.
- Кто же знает? Ты вот, милая, ничего не думаешь на этот счет?
Я пожала плечами.
- Нет.
- А-а-а… - протянула она. – Тогда не буду забивать тебе голову своими догадками. Может, тебе чего захотелось вкусненького?
Она вскочила с удивительной для такого грузного человека ловкостью и дернулась к столу напротив. Я тоже подпрыгнула и ухватила ее за руку, поспешно возвращая на место.
- Нет-нет! Вы и так стараетесь! Я просто поговорить…
- Ну, что ж… Давай, расскажу тебе про нашего доброго пана! Сердечного пана! Послушаешь, что на его долю выпало, может, и поймешь, куда он отправился в такое распутье.
Я вся превратилась в слух. Только одна мысль, вернее – опасение, не оставляли в покое, отстукивая в мозгу. Лишь бы не вошел Эрвин, только бы не зашел…
Глава 20
- Наш пан всегда был добр, и это не всем нравилось. Однако, народу на приемы да балы набивалось! Как же - Вежличи! Каждому лестно было посмотреть своими глазами то, о чем другие могли лишь судачить да строить легенды. А уж породниться с паном Велимиром – только помани, любая согласилась бы! Только он ни на кого не смотрел, а ведь такие красавицы съезжались – за голову впору хвататься, да рот разинуть! Ни в жизни такой красоты не видела, будто звезды с неба ссыпались, да все – к нам. А он, сыночек наш, со всеми вежлив, да и холоден тоже ко всем. Ты уж не обессудь, что я его сынком зову – оно так и есть, как я чувствую для себя. С мужем-то нам мало радости выпало – не родили никого. А вот его – сокола нашего заботливого, я сынком и величаю. И он, знаешь, не обижается на это.
Миссис Добрис замолчала, утирая пухлой ладонью мокрые щеки. Потом вздохнула, опустила руку и продолжила, перебирая пальцами передник.
- Так вот, однажды к нашему порогу занесло бедняжку. Открываем – Золотая борода! Худющая, мокрая нахохлилась, как воробей на морозе, только глаза и видать. Синие такие, жалостливые… А слуга один – нашелся среди нас такой – прочь ее гонит! Хорошо, пан Велимир вовремя подоспел, пустил. Велел обогреть, да накормить. Она тут у меня и охорошилась. Перышки расправила, окрылилась, точно голубка лесная. А сынок ее всё расспрашивал, как она к нему на порог попала. А выходило, уж вспомнить бы! Вроде как ее из отчего дома отвернули: то ли соблазнил кто, то ли наоборот, от нелюбимого жениха сбежала. Не помню уже, только знаю, что жалостливая такая история, вот и пан наш расчувствовался. Иначе, как гостьей, и не звал ее и нам наказал. Мы-то что? Нам что одной гостьей больше, что меньше – всё едино. А вот общество не прониклось. Она, говорят, крови простой, грязной с нами ли в один ряд ставишь? Осерчал тогда пан Велимир да всем им на двери и показал. Вот, говорит – не заперто, кому не любо человека человеком называть.
Она снова замолчала, монотонно кивая головой, будто пыталась получше вспомнить те времена.
- Красивая она была? - тихо спросила я, когда пауза затянулась слишком долго. Любопытство овладело мною, заставляло слушать с придыханием, жадно ловить каждое слово. И еще – примешивалось к нему что-то для меня неприятное. Я хотела слушать дальше, но боялась, что услышу, что Велимир был в эту девушку влюблен. Удивлялась, но ничего не могла с собой поделать.
- Красивая? – переспросила кухарка, всё еще витая в одном ей известном мире. – Пожалуй… Только не так, как господа-то бывают. Ни тебе белил, ни пудры, ни помад анжуйских, ни румян. Всё, что природой дано – то и имела. А ведь хороша была, свежа! Как первоцвет, что из-под снега тянет яркий бутон, когда другие-то цветы еще в земле дремлют… Так вот, добрая половина общества тогда отвернулась, заклялась, что и порога не переступят. А из тех, кто остался, оказывается, многие только развязки ждали да подробностей. Никто и сомнения не имел, что девушка сыночку нашему не иначе, как полюбовница была. И вот – ждали они, аспиды, когда же пан Велимир язву свою обнажит. Только он, сердечный, как девица в себя пришла, да обмоглась, денег ей дал и обратно домой отправил. Не то – в город к знакомому с письмом… Работу, вроде, ей нашел… Не помню точно, знаю только, что устроил ее судьбу, поучаствовал. А в обществе снова слухи – он, де, ее брюхатую со двора списал, а то и вовсе в лесу закопал! Вот ведь, змеи ехидные!