Судя по тому, что мальчик не успел умыться и часто-часто хватал ртом воздух – дело было срочное. Иначе он не бежал бы изо всех сил. Когда же Освальд увидел нас, то заулыбался и прибавил ходу.
- Госпожа! – закричал он, вскидывая правую руку и махая ею. – Госпожа! Приехала ваша матушка, госпожа!
Освальд еще бежал, когда тетя Лигия протянула руку и, ухватив меня за подол, поманила к себе. Я наклонилась ухом к ее губам.
- Славная вышла прогулка, - вполголоса заговорила она, то и дело сбиваясь, будто не знала, что скажет в следующую секунду. - Ты уж помоги моему Ольгуше прикипеть к тебе. Не хочу, чтобы он всю жизнь был несчастлив, как я.
Глава 3
Новость прогремела для меня, как майский гром – долгожданный вестник тепла. Хотелось тут же подхватить юбки и мчаться встречать маму. Я бы так и поступила, если бы не тетя Лигия. Бросать ее одну на скамейке – это ли плата за сочувствие и совет?
- Пойдем, что ли, - тут же отозвалась она на мои мысли. – Встретить гостью уже не успеем, но к послеобеденному чаю будем вовремя.
Глаза тетушки заискрились, как всегда, когда она затевала сюрприз. Для родных, прислуги или дворовых котов – тетя Лигия неизменно загоралась озорством и не пыталась это скрыть. Значит, у них с мамой была какая-то тайна, за которой она и умчалась до самых границ княжества Лейширст.
Мы с подоспевшим на помощь Освальдом помогли тетушке встать, а потом так же, как и пришли сюда – поплелись обратно. Медленно, останавливаясь через каждые десять шагов, чтобы отдохнуть. Мальчик шел за нами следом, разгоняя сапогами первые пожелтевшие листья. Тетя оказалась права – когда мы добрались до особняка, мамы около него уже не было. Как и экипажа. Зато из правового флигеля с овальными окнами и крышей в виде зефирины доносился аромат трав, горячего шоколада и только что вынутых из печи пирогов.
Освальд тут же откланялся и поспешил на кухню. Вдруг, нужно дров наколоть или до блеска оттереть посуду? Или помочь дородной кухарке снять пробу с господских плюшек? Только когда его пятки замелькали в сторону флигеля, я запоздало крикнула вдогонку «спасибо». Он лишь махнул рукой в ответ, не оборачиваясь.
- Вот сорванец! – со смешком произнесла тетя, поднимая ногу для первой ступеньки. Та поддалась, но вот со второй так ловко не вышло. Тетя Лигия чуть не поскользнулась, взмахнула руками, пытаясь удержать грузное тело. Я поспешила на помощь, но и вдвоем мы едва справились.
- Надо позвать на помощь кого-нибудь, - предложила я, выискивая взглядом дворецкого Бёрна. Но его поблизости не оказалось. То ли распоряжался на кухне, то ли устраивал мою матушку поуютнее. Сам он был не молод, зато отличался бычьей шеей и мускулистыми руками. Мог, не морщась, пронести мешок с картофелем через весь парк до дверей кухни.
- Не стоит. – Тетя Лигия пыхтела, будто набиралась сил для нового штурма злосчастных ступенек. – Сейчас силенок накоплю и заберусь. Ох уж эти ступеньки!
Она подняла трость, погрозила мраморным ступеням.
- Доберусь я до вас! Прикажу снести и залить вместо вас горку!
Я улыбнулась, представив, как пришлось бы скатываться тут, если бы тетушка и впрямь сдержала слово. Пожалуй, стоило бы прихватить с собой санки – и вышло бы не хуже, чем на берегах Олены зимним днем. Моей родной Олены…
- Вот я тебя и развеселила, - прервала мои воспоминания тетя Лигия. – Как станет грустно, выйди из дома и представь, как старая тетка катается тут с горки.
Я подивилась, как она ловко угадала мои мысли, но спросить или ответить ничего не успела. Распахнулись широкие белые двери, и к нам навстречу вышли Бёрн и моя мама. Еще не заметив нас, топтавшихся внизу, дворецкий вытянул руку и указал ей куда-то в сторону конюшни.
- Что же ты, старый трухлявый пень! Не видишь – погибаю! – заголосила тетя Лигия.
Бёрн тут же встрепенулся, извинился перед гостьей, что вынужден ее оставить, и поспешил на выручку к хозяйке. Бережно и вместе с тем – легко, подхватил ее на руки и понес по ступеням. Она же лишь посмеивалась и салютовала тростью. Я шла за ними следом и смеялась. Что ж, когда мне станет по-настоящему худо, всегда смогу прийти к мраморным ступеням. Как камень солнечное тепло, они сохранят для меня память о том, что и здесь можно смеяться.