Не встречая сопротивления, второй рукой Велимир скользнул мне под спину, помог приподняться, а потом склонился еще ниже и поцеловал! Его крепкие жадные губы томили, вырывали что-то похожее на стон. Только не мучительный, а приятный, отзывающийся где-то внизу живота россыпью искр.
Велимир бережно опустил меня обратно в кресло, а потом подхватил на руки и понес к кровати. И в этот миг, чувствуя себя в его власти, я вдруг всё поняла. Обрывки фраз и мамины скомканные наставления вкупе с моими желаниями сложились в единое целое. Вот она – брачная ночь, то, что я называла про себя «сеять семя». Чего боялась и не могла сдержать отвращения. Только сейчас не было неприязни и страха, даже стыд испарился! Только желание, пронизывающее от макушки до пяток. Желание принадлежать этому сильному страстному любимому мужчине…
И теперь не нужно было искать то место, куда «стремится муж», я чувствовала его. Да и в том, что у Велимира нет ничего такого страшного, чем бы он мог причинить мне боль, не вызывало сомнений. У нас всё будет не так, как у мамы с отцом, или было бы с Ольгердом, выйди я за него. Всё будет… Как захватывающе безрассудно это звучало в моей голове!
Я задыхалась, теребила пальцами край ворота сорочки Велимира. Он почти донес меня до кровати, но вдруг остановился у постеленной на пол шкуры. Бережно положил в пушистый теплый мех, а потом лег рядом. Его проворные пальцы скользили по моему платью – по налившейся и ставшей плотной груди, по щекам, по губам, заползали за спину. Я слышала, как мерно тренькали расстегиваемые пуговицы, но по-прежнему не противилась. Я ждала, тяжело дыша и ловя его глаза. Он любит меня, ведь так? И чернота с оконцами блеска отзывалась – да. Кажется, он шептал что-то нежное, ласковое, называл меня своей девочкой. А потом я вдруг сразу оказалась в одной поддевной рубашке. Тонкой, почти просвечивавшей и короткой. Она едва дотягивала до колен. Как раз до того места, куда Велимир положил влажную огненную ладонь.
Но не только он, именно там трогало меня нечто из сна! Почудилось, оно снова хищно зарилось из темного угла, блеснуло мертвым взглядом, оскалило острозубый рот. Я вскрикнула и рванула в сторону, больно ушиблась спиной о холодный пол и затрясла головой. Будто пелена спадала с глаз. Я охала и пыталась прикрыть руками срам. Что чуть не наделала? Как позволила себе поддаться чувствам, желаниям? Сейчас даже не стыд, а что-то гораздо более мощное разрывало меня на части - раскаяние!
Велимир подался было ко мне, но я тут же вжалась в стену, подтянула колени к груди.
- Что-то не так? – спросил он, наконец.
Я замотала головой, потом кивнула, чувствуя, как сейчас разревусь.
- Ты не хочешь?
Я снова закивала. Не хватало смелости, чтобы заглянуть ему в глаза, поэтому уткнулась взглядом в пол. Какой стыд! Позорище! Я чуть не легла с Велимиром прямо на полу! Что на меня нашло?! Я не находила себе оправданий, слезы текли по щекам, сползали по дрожащим рукам.
- Мне уйти? – спросил Велимир где-то выше моей головы.
Голос его показался чужим, колким. Кажется, он встал, но и на этот раз я не подняла глаз. Продолжала кивать, как заведенная. Велимир еще немного потоптался рядом, дыша прерывисто со свистом, а потом звук его шагов унесся к дверям. Размашистый хлопок – и я осталась в одиночестве, унимать колотившееся сердце и рвущиеся из груди рыдания и кашель.
Я просидела полночи на полу, пока холод не принялся карабкаться вверх по спине. Тогда только опомнилась и переместилась к камину. Туда, где раздавался радостный и жаркий треск, и взмывали к сужающемуся закопченному своду янтарные языки пламени. Только мне и здесь было зябко. Кажется, меня трясло в лихорадке, но сейчас я ничего не могла сказать наверняка. Голова была пуста – ни одной мысли, ни единого порыва. Всё смотрела в огонь и кивала головой. Только под утро веки налились тяжестью, и я начала клевать перед собой носом.
- Мисс, - донеслось из-за двери со стуком. – Мисс Иветта, вы уже проснулись? Я принес вам воды для умывания.
Голос Эрвина показался мне на удивление приятным, даже довольным.
Я поспешила одеться. Платье, так и пролежавшее ночь на белой шкуре, обошла стороной, будто это была гадюка. Зато поскорее схватила первое, что попало под руки в сундуке, и натянула. Непослушными закостеневшими пальцами принялась застегивать пуговицы. Эрвин терпеливо ждал, только слышно было, как он переступал с ноги на ногу. Наверное, уже успел с утра набегаться по делам, а я тут копалась… Мне стало неловко, но чем сильнее я спешила, тем хуже у меня получалось. Наконец, платье было кое-как оправлено и, разбросав волосы по плечам, я поспешила к двери.