Когда же Бёрн донес тетушку до ровной длинной площадки около двери, она велела ему остановиться.
- Приветствую, любезная, - подмигнув обоими глазами, сказала тетя Лигия моей маме. – Надеюсь, вы всё исполнили, о чем я просила.
Мама в ответ учтиво склонила голову.
- Конечно, леди Партенн.
Я тоже осилила последнюю ступеньку, и поспешила к матушке – обнять. Но она сухо поцеловала меня в лоб и отстранилась. Я запоздало сообразила, что в нашем доме не принято было проявлять чувства при прислуге. Как и обсуждать дела. Надо же, всего два месяца я прожила в поместье Ольгерда, а уже и знать забыла обычаи родного дома.
Тетя Лигия тем временем заерзала на руках у Бёрна.
- Пусти уже! – как капризный ребенок закричала она. А когда он послушно опустил ее перед входом, важно заложила руки за спину и направилась к дверям. - Ну, чего же мы тогда стоим? Юро, поди, уже расставляет чашки с горячим чаем. Не позволим же мы Ольгуше пить его в одиночестве?
Оставалось только дивиться – куда делась ее усталость? Я дождалась, когда в дом зашли тетя Лигия под руку с Бёрном, затем – матушка, а уже потом двинулась вледом.
Послеобеденное чаепитие затянулось – матушка то и дело задавала вопросы или же принималась рассказывать о состоявшейся поездке. Я слушала вполуха. Гораздо больше занимали пышные пироги с кислой ягодой. Удивляясь сама себе, я поглощала один за другим, щедро запивая горячим шоколадом. Мама кидала в мою сторону встревоженные взгляды, но одернуть словами не решалась. Я же ничего не могла с собой поделать, будто в меня вселился злой дух и не давал покоя, пока не набью желудок до отказа.
А вот Ольгерд к еде не притронулся. Вяло отвечал, вопросов не задавал, и всё крутил в руках фарфоровую чашку с остывшим травяным чаем. Впервые за то время, что я жила под этой крышей, меня это оставило равнодушной. Приехала мама! Родная, пахнущая лавандой и сонными каплями. И пусть при посторонних она не позволила себе утешить меня, когда мы останемся наедине – будет именно так! Перестав набивать живот, я заерзала на стуле.
Но ждать пришлось еще долго – после чаепития тетя Лигия куда-то увела маму. Я же пошла к себе в комнату – читать. В особняке весь второй этаж левого флигеля занимала библиотека. Чего там только не хранилось! Тома Данте, Жюли, романы Вербера, в обнимку с которыми я спала в пансионе для благородных девиц! Правда, теперь они казались надуманными – в безумные чувства, ради которых герои бросались наперекор войнам и стихиям, больше не верилось. Теперь меня занимали драмы и трагедии. И в этих стенах я уже открыла для себя не одного занятного автора.
- Госпожа-а…
Кто-то потряс меня за плечо, и только тогда я поняла, что задремала.
- Госпожа!
Меня тряхнули еще раз – сильнее. Я открыла глаза. Передо мной стояла горничная Клоззи. Невысокая и худенькая с коротко постриженными волосами и острым длинным носом. Она не сразу заметила, что я открыла глаза – потянулась тряхнуть еще раз.
- Довольно, – остановила я. - Уже не сплю.
- Госпожа, вас просят в гостиную.
Я встрепенулась – наконец-то смогу поговорить с мамой! Наедине! Прижаться к теплой мягкой груди… Я вскочила с кресла, в котором задремала. На пол с коленей с глухим стуком упала книга. Не тратя время, чтобы ее поднять, я помчалась в гостиную. Но там ждали не мамины объятия, а длинное желтое платье со шлейфом и приколотой к груди брошью в виде букета.
- Я просила миссис Троди купить тебе свадебный наряд, - сияя, как праздничное блюдо, вещала тетушка. - То, что предлагала она – своё ношеное тряпье – никуда не годилось!
Мама было открыла рот, видимо, чтобы вежливо возразить, но тетя Лигия ее опередила.
- Не спорьте, милочка! Не спорьте. И слышать не хочу, кто из ваших родственников сколько прожил в браке благодаря этой серой тряпке! Не верю в это! Ветта должна гореть, сиять, а не стоять перед священным столпом бледной тенью.
Похоже, спрашивать меня тут никто не собирался. Впрочем, мне было всё равно, в чем идти на заклание. Сейчас хотелось одного – чтобы это поскорее случилось. Переступить уже через ненавистный порог! В конце концов, не умру же я, связав себя с Ольгердом! Мама тоже выходила не по любви – смирилась как-то. Даже с похождениями отца на стороне. Мне же предстояло всего-то скрестить с Ольгердом руки. И жизни – подсказал учтивый рассудок, но я отбросила эту мысль подальше.