Лошади были отменными – такие вольными косяками ходили в степях. Там, где кончалась власть короля, терялись границы княжеств, и простиралось бескрайнее море ковыли. Я читала про те места, и видела не раз их хозяев – вольных атраков. Народ, живший сам по себе, без правителей и этикета.
Когда-то в детстве отец взял меня с собой на аукцион, и я впервые познакомилась там с этим народом. Один из пожилых атраков многое рассказал мне тогда. В короткой ватной то ли куртке, то ли плаще, с покрытой куфией головой и широкими полосатыми штанами. Он всё посмеивался в пышные седые усы и говорил, говорил. Про дома, которые легко собрать и погрузить на повозку, про диковинных лошадей, носивших на спине горбы с водой. Про родной край он рассказывал с любовью и долей грусти. Ему скучно было сидеть тут – перед высокородными господами, порой не всегда знавшими толк в его товаре.
Может, то, что я разбиралась в скакунах лучше, чем многие из них, и расположило атрака ко мне? Он даже упомянул уловки, которыми пользовался его народ, чтобы обмануть несведущих покупателей и одарить их какой-нибудь клячей вместо степного ветра. Так они называли как раз таких лошадей, что сейчас несли экипаж. Поджарые, тонконогие, с крепкими жесткими крупами и короткой мягкой гривой. Зато хвосты были длинные и тонкие. Ими, словно вожжами, кони подгоняли себя сами. Окрасом они бывали разные: и белые, и черные с неизменным серым пятном в каком-нибудь месте, и темно-коричневые со светлыми чулками. Выносливей и быстрее такой лошади трудно было сыскать. Они могли мчать несколько суток без передышки – и ничего с ними не делалось. Так говорил пожилой атрак. Сейчас же мне казалось, что если до Ваира кони и доберутся, то вряд ли смогут тут же отправиться в обратный путь.
Всё это мелькало и прыгало обрывками мыслей и воспоминаний – тряска не давала рассуждать здраво. Поняв, что есть придется на ходу, я попыталась хотя бы поужинать. Ведь завтрак-то пропустила, да и обеда так и не дождалась. Но оказалось не так просто добыть что-то из дорожной сумки при такой бешеной скачке. Стоило отпустить ручку дверцы, как меня тут же закидало из стороны в сторону. Я билась о потолок и спинку сиденья, падала грудью на противоположную обитую бархатом лавку. И добытые свертки в вощеной бумаге со съестным прыгали по салону вместе со мной. Намучавшись и устав до того, что сама мысль о еде стала противна, я постаралась поймать непослушные свертки и убрать их в сумку. Некоторые из них пропали безвозвратно – бумага ободралась и раскрылась, безжалостно валяя по полу хлеб и чищенные вареные яйца.
Я постаралась забиться в угол и подремать, но вышло что-то болезненное, вроде забытья. Я по-прежнему чувствовала тряску, то, как мотается моя голова из стороны в сторону, но не владела ни руками, ни ногами. Эрвин не дал ни мне, ни лошадям послабления и на следующий день. Я уже смирилась, что и третий проведу не лучше, но ближе к полудню, когда тусклое солнце светило особенно ярко, экипаж вдруг встал. От неожиданности я полетела вперед и больно ушиблась лбом о противоположную стену.
- Приехали, мисс, - раздался голос дворецкого снаружи, а потом распахнулась дверца.
Он протянул мне руку и помог выбраться. Признаюсь, сама я была на это не способна. Ноги тряслись, голова гудела, боль впивалась в виски, а в груди не просто хозяйничала тревога, она барабанила там в набат!
- Благодарю.
Язык слушался с трудом. Я взглянула на Эрвина по новому – сейчас он был таким жалким и несчастным. Уставший, измазанный грязью с налитыми кровью от напряжения глазами. Он валился от усталости, но при этом умудрялся служить мне – только помог выбраться, как уже протягивал дорожную сумку с оставшейся снедью. Разбросанной по полу еды он словно не заметил, а вот мне она так и бросалась в глаза. Почти трое суток впроголодь! Сейчас и потоптанные яйца пришлись бы по душе!
Лошади тоже выглядели неважно – покрытые белыми соляными разводами крупы, свисающая с высунутых языков вязкая слюна. Они подрагивали и сильно раздували ноздри, будто хотели, наконец, надышаться вволю.
- Не стоит, мисс. Не стоит.
- Эрвин, - остановила я дворецкого, когда он направился к лошадям. – Вы ведь дадите им отдохнуть?
Он повернулся, демонстрируя подпрыгнувшие от удивления брови.