Когда осмотр закончился, тетя обложила меня подушками, погрозила пальцем – мол, попробуй только – встань, а потом поспешила проводить доктора в коридор. Там был кто-то еще, но он пожелал остаться неизвестным. Зато тетя так и залилась соловьем, расписывая, какой чудесный доктор и как хорошо, что именно он пришел мне на помощь. Тогда я сообразила, что скорее всего за дверью стоял Эдуард – это же он пригласил в поместье врача. Но узнать – права я или нет, не получилось. Он так и не показался, а тетя, когда вернулась, ничего про него не сказала. Впрочем, эта мысль недолго меня занимала.
С этого дня начались мои мучения. Тетя следовала рекомендациям доктора Ранди неукоснительно – по часам подносила мне горькое лекарство и кислые настойки на крепком виде. Сама следила, как и что делала Клоззи, когда доходило до компрессов. И не давала даже приподняться в постели, не то, чтобы встать по нужным делам. Забота тетушки казалась излишней, но она была одной из немногих, кто меня поддерживал и заботился с какой-то несвойственной ей материнской пристрастностью. И я подчинялась.
Кроме Клоззи и тети Верджин ко мне больше никто не приходил. Я пыталась вызнать у последней – знала ли мама о моих злоключениях? Приедет ли? Но тетя уходила от ответа. Зато каждый раз в красках рассказывала об Эдуарде. Какой он вежливый, обаятельный, добрый. Думаю, если бы написать портрет с ее слов и поставить с оригиналом, последний проиграл бы вчистую. Раньше я бы пропустила всё мимо ушей, не понимая – к чему такие разговоры, теперь же догадалась – тетя была почти влюблена. По крайней мере, уж очарована – это точно. В свои тридцать четыре она не теряла надежды еще раз выйти замуж. Причем – не за лысый и обрюзгший мешок с деньгами, а за мужчину видного, которым не стыдно похвастать перед подругами. Похоже, Эдуард стал для нее таким претендентом, а заодно – и навязчивой идеей.
Через пять долгих дней в роли лежачего больного, мне, наконец, разрешили вставать. Не будь рядом бдительной тети – я бы делала это хотя бы по ночам, но тетушка ночевала рядом – на принесенной раскладушке. И спала чутко – стоило пошевелиться, как она сонно окрикивала.
- Ты чего там?
И тут же снова сопела с закрытыми глазами.
А на шестой день приехал доктор Ранди. И снова – толстая тетрадь, писало, холодные пальцы. Только в этот раз я не ощущала тревоги, как и боли.
- Что ж, дорогуша, вы почти здоровы, - отпустив меня и отступая на шаг, резюмировал доктор. – Капли можно не пить, а вот компресс сделаете еще сегодня вечером, завтра и третьего дня.
Тетя Верджин, стоявшая рядом с кроватью и державшая меня за руку довольно кивнула.
- Вы – чудо, - с искренним восторгом произнесла она, сжимая мою ладонь.
Доктор Ранди повернул к ней голову, задержался ненадолго взглядом, а потом выпалил.
- Вы – тоже!
Но тут же смутился, побагровел и поспешил ретироваться. Едва за ним закрылась дверь, как тетя Верджин со смехом плюхнулась в кресло.
- Какой скромняга! И, несомненно – отважный мужчина! Не будь у меня Эдуарда, я бы рассмотрела этот вариант. Как ты находишь?
За почти неделю беспрерывного общения с ней я уже привыкла к разговорам о мужчинах в целом, и о будущем свекре в частности. Даже поднаторела отвечать впопад, как взрослая и умудренная в таких делах женщина. По крайне мере – мне так казалось.
- А что? Не плохая идея, - поддержала, свешивая ноги с кровати.
Я сделала несколько шагов от кровати к креслу. Вышло не так ладно, как хотелось бы. То ли ноги отвыкли ходить, то ли еще что-то – но под коленками дрожало, и ступни так и норовили вывернуться. Ничего, скоро всё вспомнится, и можно будет принять ванну – вот о чем мечталось!
- Да, - уже без смешка, а скорее – задумчиво, ответила тетя. – Пусть и не красавец, но тоже видный мужчина… И отличный доктор! Я узнавала – к нему за месяц надо посылать нарочного, чтобы добиться встречи. А уж какие к нему ходят люди! Какие сливки стекаются! Ты не представляешь!
Она помолчала немного, глядя куда-то сквозь меня, пока я пыталась до нее добраться.
- Но Эдуард всё равно лучше.
Я дошла до стола и ухватилась за спинку стула – передохнуть немного. Только сейчас мелькнула мысль, что тетины слова могли оказаться чем-то большим. Неужели, она и впрямь умудрилась добиться расположения главы семейства Партенн? Не успела додумать эту мысль, как в дверь постучали – настойчиво и нетерпеливо. Еще не ответив, я уже знала, кто там топтался, напряженно сопя. Ольгерд.