--- Дура. Жди, завтра приедем, всё привезём, --- и ёмко заковыристо выругался. Сел в кабину, резко хлопнул дверью.
Ей стало очень, очень стыдно.
И действительно, на следующий день и привезли, и выдали, и ничего не потребовали взамен.
Дальше, под русскими, жизнь начала налаживаться. В городе появилась какая-никакая администрация, русские --- чеченские, бурятские, фиг пойми какие ещё --- военные, хотя и ходили с проверками, ни к кому не приставали и никого не обворовывали. Следили за порядком. Регулярно завозили гуманитарку.
Однажды по площади, где раздавали гуманитарку, вдруг прилетел снаряд. Многих ранило. Солдаты стали командовать, чтобы люди отходили к стенам, сами вставали между людьми и площадью, прикрывая собою мирных жителей предположительно чужого города. Катерина слышала, как они клянут "укропов". Понимала, что прилетело от своих. А потом по Лиману стало прилетать регулярно. Войск в городе практически не было, кроме тех, кто охраняли порядок. Боевые части окапывались за городом. Прилетало и на той улице, где жила Катерина. Там вовсе были одни старики. Причем, каждый раз прилетало в разные дома. Укропы, оставив город, разбивали его. И это так не похоже было на все заявления по телевизору, что Украина заботится о своих гражданах... И совсем не было похоже на "зверства оккупантов".
Катерина записалась на работу в военно-гражданскую администрацию с тем расчетом, чтобы быть поближе к ресурсам, к гуманитарке. Чтобы иметь возможность помогать людям на своей улице. Потом нашла себе велосипед, начала ездить по городу и к другим старикам, которым трудно было ходить самим, составляла списки, возила вещи, информацию, поддержку. Разговаривая с людьми в администрации, открыла для себя российские телеграм-каналы. Понимая, что там тоже может быть пропаганда, и что не всему надо верить, всё равно больше верила им, русским. С точки зрения украинской пропаганды, многие события вообще не имели смысла. Если же она читала русских военкоров, все события, все причины и следствия выстраивались в четкую систему. С каждым днём всё больше и больше. В том числе эта злополоучная Буча --- постановка, как теперь поняла Катя. Просто те факты, которые изобличали украинскую ложь по этому делу, по украинскому телевиденью не транслировали. Не показывали исследование французских патологоанатомов, указавших главную причину смерти мирных: мелкие "гвоздики" из артиллерийских снарядов. Если в городе стояли русские, они что --- обстреливали сами себя? Эту ещё обмундсменшу Денисову по-тихому уволили, когда она призналась какому-то иностранному телевиденью, что ни одного подтвержденного случая изнасилования у них нет и что она это выдумала, чтоб Украине побольше оружия выдали западные партнеры. Как-то тошно было продолжать слышать по украинскому телевиденью (оно всё ещё ловилось в городе) всю ту ложь, которой граждан Украины кормили первые два месяца СВО, и продолжали кормить сейчас. Она долго не могла понять, почему Украина обстреливает мирный Лиман, нечаянно, не по своей воле оказавшийся в "оккупации"; обстреливает своих же жителей, которых обещает освободить. Ну да. Освободить --- а потом осудить за коллаборационизм. С точки зрения Украины, все, кто остался жить в "оккупации", моментально становились "сепаратистами", а значит, их можно было обстреливать. И при таком отношении украинских властей к своим гражданам освобождения от "оккупации" как-то уже не очень хотелось.
Катерина поверила, что Россия здесь --- навсегда, как гласили рекламные плакаты. "Слава Богу," --- говорила Марья Валентиновна, искренне радуясь русской власти и ругая украинскую. Глядя, как старики с радостью встречают русских, крестят иногда проходящие через город колонны с буквами "Z", "V", "O," плохо относиться к россиянам было всё сложнее.
Как работник администрации, Катерина общалась со множеством людей, и видела и слышала всё. И понимала, что если б не эта всеобъемлющая, тонко сплетённая с правдой ложь, украинские солдаты, возможно, давно отказались бы идти на войну. Или толпами бы сдавались в плен. Иногда, слушая украинское телевиденье, начинала сомневаться в том, что видела своими глазами --- настолько умело преподносили информацию когда-то родные ей власти. Это как если бы ты всю жизнь знал, что трава зелёная, и вдруг тебе начали бы говорить все окружающие, что трава оранжевая, а ты сошла с ума, и всю жизнь неправильно видела.
Был ещё один случай, который надолго врезался ей в память. Она попросила одного солдата --- моложе её самой --- наколоть дров у бабушки. Только получила первую зарплату, а бабушка --- первую российскую пенсию, наличкой. Банков и карточек ещё не было в городе.
Когда солдат закончил, Катерина спросила его, чем можно отблагодарить, думая, если он откажется от денег, накормить его варенниками с картошкой, они с бабушкой как раз вчера настряпали целый тазик.
Он подмигнул:
--- Поцелуй --- и мы квиты.
Он весь день с ней заигрывал, если подумать. Подмигивал, играл мускулами, шутил, красовался. Катерина подумала, что глупо разыгрывать из себя недотрогу. Денег ему явно не надо было, она знала уже, сколько получали российские военные.
--- Пойдем, --- пожала она плечами после некоторого молчания и пошла уже проторенной за весну дорожкой в сарай. Но солдат за ней не пошёл.
--- Да я пошутил, ты чё, --- отрывисто бросил он, одевая резкими движениями сброшенную ранее амуницию, не глядя на неё. Это резкое российское "чё" резануло не только слух, а словно укололо глубоко внутри, в самое сердце. --- Совсем что ли? "Спасибо" хватило бы, --- буркнул он и ушёл. Убежал практически. Его напарник, ждавший с сигаретой у ворот и в целом приглядывавший за обстановкой на улице, вообще не понял, в чём дело, махнул на прощание рукой и вышел вслед за другом.
Катерина подумала, что надо было побольше радости, что ли, изобразить. Или же гневно отказаться?.. Она слишком много времени проработала в Чехии, и сейчас она ощущала себя испорченной до мозга костей, какой-то позорной.