И я стал расписывать Майку все преимущества поселка имени т.Ж.. перед всеми остальными поселками РСФСР.
- А какие там места! - говорил я. - Ах, какие там места! А какие там родственники! Ах, какие там родственники! И с жильем не будет проблем, и морды там по знакомству не бьют, и аппарат есть, и завклубом знакомый! Да ведь я там все детство провел! Меня там каждый камень знает!
- Места - местами, - сказал Майк, - а как там насчет башлей?
- Все в порядке, - ответил я. - Тут в Городе-герое живет один мальчик Витя, он из поселка имени т.Ж.., и я его знаю. И мы уже с ним говорили как-то и именно по этому поводу. Давно, правда. И он сказал, что рублей по триста мы привезем.
- Триста... - засомневался Майк. - Что это за деньги, триста?
- Ну, рублей по сто, это точно, - уверенно сказал я.
- Ну, это совсем другое дело! - сказал Майк. - Что же ты раньше молчал? Или, может быть, все же в Пестово?
- И в Пестово заедем, - согласился я. - Это же раз плюнуть: сел на автобус - и в Пестово!
И я его не обманул. Вот спросите у Майка, был он в Пестово? И он скажет: был.
В общем, решили мы ехать в поселок им. Ж..
И стали подбирать себе компанию.
Ехать в Вологодскую область и играть там на бас-гитаре согласился человек, которого мы назовем Толиком. Он согласился сразу, и это было очень неожиданно, потому что Толик отчего-то был всегда занят. Ему хотелось играть на бас-гитаре, но было некогда, потому что он учился в университете и воспитывал годовалое чадо. Ему хотелось учиться в университете и воспитывать годовалое чадо, но было некогда, потому что он играл на бас-гитаре. Ему всегда было некогда, и вдруг он согласился. Я ему говорил:
- Толик, ах, какие там места! Воздух, грибы! Отдохнем, поиграем! И башли!
На что Толик ответил:
- Башли - это да! А что касается грибов и воздуха, то я в этом году уже отдыхал, собирал грибы и дышал. А теперь работать надо! Надо работать! У меня и так мало времени, и я не могу себе позволить два раза в год собирать грибы и дышать воздухом. Играть - да! Работать надо! Поехали!
Играть на барабанах согласился человек, которого мы будем звать так: Плоткин С. Он, правда, сильно засомневался, что из грядущих гастролей может что-нибудь получиться, зная меня и Майка, но грибами и воздухом соблазнился.
Но раньше всех ехать с нами в Вологодскую область согласился мальчик, которого у нас будут звать Володенькой. Володенька умел не только держать в руках скрипку, но и даже водить по ней смычком.
Среди прочих, у Володеньки было одно замечательное качество. Его можно было поднять среди ночи и сказать: "Володенька, едем сейчас в Хабаровск-Камчатский!" И Володенька на это улыбнулся бы и сказал: "Едем, только я маму предупрежу, что не буду завтра ночевать дома, так как уехал в Хабаровск-Камчатский". А уже потом он может спросить: зачем? А может и не спросить. И, раз уж мы начали про Володеньку, хочется остановиться еще на одной его особенности.
Вообще-то, Володенька был почти непьющим человеком. Нельзя, конечно, сказать, что он вовсе в рот не брал никаких таких напитков, но и нельзя сказать, что он был таким, как, скажем... Кто бы? Но я не об этом. Володенька никогда не отказывался чего-нибудь выпить, но угощался он, как правило, меньше других. Это - как правило, но у каждого правила бывают и исключения. Что это за правила без исключений?
А особенность Володеньки проявлялась как раз в этих исключительных случаях, и состояла она в том, что напитки на Володеньку оказывали действие не так, как на всех людей. Например, никто его не видел слегка выпивши. Это когда человек находится в здравом уме, крепко стоит на ногах, но по каким-то, едва уловимым признакам все же вид но, что он недавно чего-то такого попробовал. Никто также не видел Володеньку просто выпивши. Это когда человек находится почти в здравом уме, ходит почти прямо, и его без слов пускают в метро. Никто, наконец, не видел Володеньку сильно выпивши. Это когда человек твердо верит, что находится более чем в здравом уме, говорит притчами, близок к просветлению, ходит очень прямо и очень твердо, удивляясь при этом тому, что земля под ним дрожит и дергается, а окружающий мир уплывает куда-нибудь вверх и вбок, обнажая свою иллюзорность. Володенька никогда не говорил притчами и не пытался проходить сквозь стены, он не опрокидывал шкафов и не принимал чужую жену за свою, а свою за чужую.
За столом Володенька молчит и улыбается. Все угощаются, и он угощается. Все еще находятся в здравом уме и крепко сидят на стульях, но, по каким-то едва уловимым признакам, все же, видно, что они уже что-то такое выпили. А Володенька остается таким, каким был, он улыбается и ест салат, который оказался к нему ближе всего остального. Все сидят за столом и угощаются. И Володенька угощается. Когда все находятся почти в здравом уме и сидят на стульях уже не так твердо, как им хотелось бы, Володенька продолжает улыбаться и есть салат. Он улыбается и ест салат и тогда, когда все вокруг говорят притчами, а окружающий мир уплывает в разных направлениях, обнажая свою иллюзорность.