Быть банкету, решили мы, пусть хоть вот эта речка выйдет из берегов и затопит всю Вологодскую область, а банкету быть! Наконец, застрекотал мотор.
Через пять минут мы, уже не спеша, плыли по середине речки и осматривали окрестности.
- А что Витя, - сказал я между прочим. - Банкет-то а? По поводу встречи. Как?
Витя посмотрел на меня, и было видно, что человек удивлен.
- Банкет, банкет, - поддержал Майк, - Непременно.
- Банкет это хорошо, - сообщил Володенька.
- Да, конечно... - сказал Витя и замялся. - Но... Это... И где? Да! - Он посмотрел на часы. - Так ведь магазины закрываются! Один уже совсем закрылся, а второй вот прямо сейчас. И он далеко.
- Как?! - закричали мы громко и страшно, после чего упали в обморок. Над банкетом повисла кувалда.
И тогда Витя, оценив ситуацию, круто направил лодку к берегу. Когда лодка лихо выпрыгнула на песок, мы очнулись.
- Ладно, - сказал потрясенный Витя, - сбегаю сейчас, может быть, успею... Ну, давайте...
И он подставил свою мозолистую рабочую ладонь.
- Что... давать? - спросили мы, и снова почувствовали кувалду.
- Ну... это... эти. Сколько брать-то? Быстрее.
Я вспомнил свои три рубля сорок копеек.
- А что, у тебя... Того? Нет ничего?
Витя пошарил по карманам и что-то там такое нашел. Но мало. И все посмотрели на Володеньку и на Майка.
Витя убежал. И успел. И прибежал. И принес. Банкет, правда, превращался в скромный пикник на обочине.
Все уселись в лодочку и поплыли дальше. В будущее, которое нам пока еще рисовалось в светлых тонах.
Через некоторое время кто-то крикнул:
- Земля!
И все высыпали на палубу.
* * * * *
3. Родственники стояли на берегу с распростертыми объятиями...
...Северная, а потому - холодная.
Родственники стояли на берегу с распростертыми объятиями и до боли в глазах вглядывались в горизонт, не мелькнет ли желанный парус. Но парус от чего-то задерживался. И вот... Наконец! Наконец, показалась точка, которая, всё увеличиваясь, начинала принимать очертания знакомого судна.
- Наконец-то, - вздохнули облегченно родственники. - Слава Богу! Наконец-то!
Но, чем ближе приближался корабль, тем все меньше становилось радостных возгласов. Скоро радовались лишь близорукие и несовершеннолетние.
И вот, когда судно подошло совсем близко, рассмотреть сумели все: над родным кораблем развевался чужой флаг!
Связанный Витя лежал на палубе с кляпом во рту.
На капитанском мостике стоял он. Они узнали его и похолодели.
Рядом с ним стояли еще двое. Из его шайки. И ухмылялись.
Дочери, которую они встречали, на корабле не было! Несколько родственников упали в обморок. Отчего они упали в обморок? А вот от чего.
С тех пор как я последовательно пережил детство, отрочество и юность и появился в поле зрения родственников уже совсем большим мальчиком, они совсем потеряли покой. Не помню, кто из них первый учинил панику и впал в истерику, увидев под моими ногами обломки казавшихся им нерушимых правил движения по дороге жизни (выражаясь поэтически), но началась цепная реакция. Я никак не укладывался в их логику. Все вокруг получали высшее образование - я не получал высшего образования. Все, отчислившиеся из вуза, с позором исчезали - я не исчезал. Всех, кого не забирали в армию тут же, забирали потом. Меня не забирали и потом. Все должны были иметь профессию, а потом хобби - у меня, кроме хобби, ничего не было. Все вокруг должны были меня презирать, а меня не презирали. Младшее поколение родственников ввергало их, прямо-таки, в ужас. Оно должно было бы слушать их, умудренных житейским опытом и, безусловно, правильных и правых, а оно, это поколение, их не слушало, а слушало меня, бегущего сломя голову по пути порока, не считаясь ни с какими правилами техники безопасности и законами природы, повисающими периодически в воздухе. "Как же так? - думали родственники и решали: - Так не бывает!" И они сооружали истину из кирпичей, закаленных в их собственном воображении, которому они дали полную свободу, а воображение их оказалось богатым. И вот, я явился во всем блеске. Я был: наркоманом, хиппи, членом тайной религиозной секты, алкоголиком и тунеядцем; я был отравлен ядом буржуазной пропаганды. Я нарушал закон: а) уклоняясь от воинской повинности, б) воруя электромузыкальные инструменты и ударные установки, в) живя без паспорта. Я посещал нехорошие места и общался с нехорошими женщинами. И еще я был не то сионистом, не то антисемитом. На стене рядом с Пушкиным у меня висели портреты идолов растлевающего поп-арта, как то: Д.Леннона, П.Маккартни, Д.Харрисона, Р.Старра и прочих битлов, и я на них молился.