Двое ученых вступили в переписку, с воодушевлением обмениваясь астрономическими данными и обсуждая новейшие научные теории. К великой радости Такиюддина, Бен-Шушан смог наблюдать затмение 1577 г. и произвести детальные измерения. Такиюддин был настолько впечатлен, что отправил Бен-Шушану предложение поработать в Константинопольской обсерватории. Так Давид-математик, еврейский ученый, оказался в самом сердце Османской империи. Бен-Шушан – итальянский еврей, свободно читавший на латыни, иврите и турецком, – пожалуй, как никто другой олицетворял собой важность культурного обмена для развития науки в XVI в. Он познакомил Такиюддина с новейшими научными трудами европейских ученых эпохи Возрождения, в том числе с новыми переводами Птолемея. Кроме того, он разбирался в механике, которой был так увлечен Такиюддин, и, в частности, хорошо понимал, как работают европейские часы. В результате Бен-Шушан довольно быстро стал помощником главного астронома Константинопольской обсерватории. На персидских миниатюрах он изображен сидящим рядом с Такиюддином{114}.
Бен-Шушан прибыл в Константинополь как раз вовремя, чтобы помочь с одним особенно важным астрономическим наблюдением. В ноябре 1577 г. в ночном небе появился яркий светящийся шар с длинным хвостом. Это была комета, которая подошла к Земле так близко, что ее было видно во всем мире, от Перу до Японии. Такиюддин и Бен-Шушан наблюдали комету, когда она появилась над Константинополем. На одной из персидских миниатюр комета изображена прямо над собором Святой Софии. Такиюддин, как главный астроном султана, немедленно доложил о появлении кометы османскому двору. Султан Мурад III приказал своему главному астроному истолковать это внезапное небесное явление. Приближалось новое тысячелетие, которое должно было начаться в 1591 г. по христианскому календарю, и султан хотел быть уверенным, что все идет как надо. Такиюддин заверил своего покровителя, что комета – благое знамение. Во-первых, впервые она была замечена на небе в первый день Рамадана. Во-вторых, комета была «подобна ленте тюрбана, распростершейся над звездами Малой Медведицы», а это означало, что Мурада III считают правителем не только на земле, но и на небе. В-третьих, Такиюддин утверждал, что комета сулит османскому султану победу в борьбе с христианской Европой. По его словам, «посланный ею мощнейший поток света с Востока на Запад… подобно стреле незамедлительно обрушился на врагов религии»{115}.
В то же самое время, когда Николай Коперник поразил Европу гелиоцентрической моделью Вселенной, астрономия и математика в Османской империи вступили в свою эпоху Возрождения. В XV и XVI в. османские ученые написали более 200 оригинальных работ по астрономии – это еще один аргумент против утверждения, будто исламская наука закончилась вместе с золотым веком ислама. Такиюддин был лишь одним из множества мусульманских ученых, искавших покровительства османского султана после завоевания Константинополя в 1453 г. Среди них был и Али Кушчи, ведущий астроном самаркандской обсерватории Улугбека: он преподавал в одном из сотен медресе, основанных османами в новой столице. В Константинополь съезжались ученые всего исламского мира – из Персии, из индийской империи Великих Моголов. Важно помнить, что Константинополь никогда не был исключительно мусульманским городом. При османском дворе находили место и евреи, и христиане. Еврейский астроном Давид Бен-Шушан работал в Константинопольской обсерватории вместе с Такиюддином. Евреем (беженцем из Италии) был и личный врач Мехмеда II. Находясь на перекрестье путей между Европой и Азией, Константинополь был космополитическим городом, где, как и в других частях мира, значительное расширение религиозных и торговых связей в XV–XVI вв. привело к трансформации в науках{116}.