– Третье направление работы ориентировано на то, что убийство Теймураза Инджия и исчезновение Яны Нильской вообще не связаны между собой. В этом случае работа по убийству водителя идет так же, как по первому направлению – долги, ревность, наркотики. Что касается Нильской, то здесь все так же, как во второй группе версий, плюс версии ее самовольного ухода. Внезапное психическое расстройство, ссора с мужем и желание его наказать, неожиданное любовное приключение. В любом случае убийство и исчезновение – совершенно самостоятельные факты, случайно совпавшие по месту и времени и никак друг с другом не связанные.
– Так не бывает, – резко оборвал ее Афанасьев. – Что ты мне тут голову морочишь какими-то совпадениями? Совершенно очевидно, что эти события связаны между собой.
– Почему очевидно? Из чего это вытекает?
– Да из всего! – взорвался начальник. – Инджия и Нильская целый день были вместе, то в теннис играли, то гуляли, то в кафе ходили. Они целый день были вместе, и в событии преступления участвовали вместе, иначе и быть не может.
– Может, – спокойно возразила Настя. – Вы прекрасно знаете, какие невероятные совпадения бывают в жизни и как часто они случаются. Даже тот факт, что вы – мой начальник, а я – ваша подчиненная, – тоже чистое совпадение.
– Глупости! Меня предупреждали, что у тебя абсолютно отсутствует сыщицкое чутье и ты работаешь исключительно при помощи математики и логики. Так вот запомни, Каменская, сыщик без чутья – это не сыщик, а так, название одно. Я своему чутью привык доверять, оно меня еще ни разу не подвело. И оно мне говорит, что рассматривать убийство и исчезновение по отдельности – полный бред. Выбрось это в помойку и не трать мое время на выслушивание этой ерунды. Давай дальше. Что там у тебя еще осталось?
– Осталось то, что вам больше всего нравится, – нахально заявила Настя, по-прежнему не глядя на начальника. – Преступление совершено с целью срыва съемок.
– Вот об этом поподробнее.
– Пожалуйста. Это самое слабое направление, – злорадно начала Настя, – оно пока ничем не подкрепляется. Опрос членов съемочной группы показывает, что ни убийство водителя, ни исчезновение жены сценариста не могут повлиять на съемки сериала. С водителем все понятно, а что касается сценариста, то если исчезновение жены сделает невозможным его дальнейшее участие в работе, то пригласят другого кинодраматурга, но картина все равно будет сниматься. Была выдвинута версия о том, что Инджия убили по ошибке, приняв его за одного из ведущих актеров, но и эта версия не выдерживает никакой критики. Во-первых, ни один из актеров, занятых в сериале, внешне не похож на водителя, и их нельзя было перепутать. Во-вторых, убийство актера после трех недель съемок ничего не изменило бы, приглашают другого актера и переснимают несколько сцен с его участием, только и всего. Следующая версия: преступление в Сокольниках организовано мужем режиссера Натальи Вороновой, который хочет воспользоваться несчастьем, чтобы отговорить жену от продолжения съемок. В этом случае действительно целесообразно было совершить убийство в самом начале съемочного периода, пока дело не зашло слишком далеко и начатую, но недоделанную работу не так жалко бросить, как было бы, если бы сериал был почти целиком снят. Муж Вороновой – бизнесмен, ранее уже дававший ей деньги на съемки. Вполне вероятно, что у него возникли серьезные финансовые проблемы, о которых он не может сказать жене, но и финансировать ее творчество он тоже больше не может. Версия рыхлая, мне она кажется надуманной, но следователь настаивает на ее отработке в полном объеме. План работы вами утвержден еще вчера, следователь с ним ознакомлен. У меня все.
– Плохо, Каменская. – Сама знаю, – с улыбкой огрызнулась Настя.
– Что значит «сама знаю»? Если знаешь – так почему не делаешь, как надо?
– Не успеваю, Вячеслав Михайлович. Версий много, ребята на территории отрабатывают только часть из них, да у них и у самих работы по горло. Я готова вплотную заняться мужем режиссера Вороновой и публикациями Руслана Нильского, но жену сценариста пусть ищет кто-нибудь еще. Вот, кстати, завтра приходит новый сотрудник…
– Ты меня не учи. Я сам буду решать, кто из вас чем должен заниматься, – оборвал ее полковник. – И что у вас за порядки в отделе? С каких это пор рядовые сотрудники вмешиваются в распределение заданий? Развел ваш Гордеев, понимаешь, демократию, а у нас тут не парламент, мы все тут офицеры, погоны носим, у нас должна быть строгая иерархия и беспрекословное подчинение приказу вышестоящего начальника. Усвоила?
– Так точно, товарищ полковник, усвоила. Вопрос можно задать?
– Ну, задавай, – смилостивился Вячеслав Михайлович.
– Наш новый сотрудник – он кто? И откуда?
Начальник порылся в бумажках, разбросанных по столу.
– Какой-то Зарубин Сергей Кузьмич, из Центрального округа. Еще вопросы есть?
– Никак нет, – радостно ответила Настя, собирая свои записи и складывая их в папку. – Разрешите идти?
– Не забудь про план работы по версии о публикациях журналиста. Я жду. Не вздумай уйти домой, пока я не увижу план.
– Ни за что не уйду, – пообещала она. – Я спать не смогу, если не увижусь с вами сегодня еще раз.
– Ты что себе позволяешь, Каменская?! – заревел Афанасьев. – Это тебя Гордеев научил так с начальником разговаривать?
– Никак нет, Вячеслав Михайлович, это не Гордеев, это жизнь меня научила. Жизнь, Афоня, – она ужасно длинная, не каждой памяти под силу ее всю охватить. Моей – как раз под силу. Ты уже забыл, как достал мне по большому блату три банки бразильского кофе за то, чтобы я тебе написала шпаргалки по уголовному процессу? А я хорошо это помню. И много чего другого тоже. Пока, Афоня, сиди и жди, скоро план принесу.
У самого выхода из кабинета она не удержалась и посмотрела все-таки на начальника. Выражение его лица было трудно описать. Тихонько прикрыв за собой дверь, Настя вприпрыжку помчалась по коридору. Сережка Зарубин с завтрашнего дня будет работать в их отделе! О большей удаче и мечтать нельзя было. Сережка – классный опер и вообще отличный парень. Какой же Коротков молодец, что уговорил его перейти к ним на работу! И какая же молодец она сама, что перестала бояться Афоню! Дело есть дело, и если начальник отдает приказ, она обязана его выполнить. Но кто сказал, что она обязана прогибаться перед своим бывшим сокурсником, которому все пять лет учебы писала шпаргалки и который в благодарность за это продавал ей дефицитные кофе и сигареты по спекулятивным ценам? Вот это уж она точно не обязана. И не будет.
– Юрик, с меня коньяк! – радостно заявила она, врываясь в кабинет к Короткову.
– Не надо, – буркнул Юра, не отрываясь от бумаг, – это тебе подарок от меня ко дню рождения, который ты, между прочим, нахально зажала от товарищей по оружию. Я так понимаю, Афоня тебе сказал про Зарубина?
– Сказал, – кивнула Настя, – а как же. Юр, мне очень стыдно… я хочу сказать, насчет дня рождения… Я думала, ты забыл, вот и не стала напоминать, а то ты с подарком начал бы суетиться, а у тебя ни времени на это нет, ни денег. Ты обиделся, да?
Коротков поднял голову, спрятал папку с бумагами в сейф и хитро улыбнулся.
– Я? Да, обиделся. Страшно и жестоко. Чуть-чуть не успел, хотел, чтобы Серегу назначили в аккурат к твоему дню рождения, но просчитался с этими праздниками бесконечными. Но у тебя есть возможность реабилитироваться.
– Я готова, – быстро ответила Настя. – Говори свои условия.
– Мы сейчас звоним Зарубину и приглашаем его к тебе. В теплой дружеской обстановке отмечаем твой день рождения и его назначение, вводим нашего малыша в курс дела, чтобы завтра прямо с утра он включался в работу. Идет?
– Идет. А мне можно встречное условие выставить?
– Валяй. Только не зарывайся, – на всякий случай предупредил Юра.
– По дороге домой мы заедем за китайской едой.
– Что, так понравилось?
– До жути. Кажется, в жизни ничего вкуснее не ела. Только, Юр, мне еще надо план написать, Афоня там копытами бьет. Но я быстро, мне пятнадцати минут хватит.