– То есть вы не можете сообщить ничего достойного статьи?
Мейси покачала головой:
– Терпение, Битти, терпение. Зато у меня вопрос к вам. Полагаю, вы сможете на него ответить, хотя вам, вероятно, придется справиться в своих записях. Я заметила, что вы постоянно ведете записи.
– Конечно.
– Вопрос касается пожаров в Геронсдине. Вы говорили, что на заметку они не тянут, тем более что геронсдинцы отпираются изо всех сил.
– Ну да, а что?
– Нет ли у вас случайно списка лиц, чье имущество пострадало от пожаров? Желательно еще и даты. Правда, я располагаю общими сведениями – но не датами.
Битти вскинула брови:
– Кое-что мне удалось разузнать. Это все равно что зубы рвать у коня – очень уж геронсдинцы скрытные. Но из даты и фамилии заметку не состряпаешь. Нужны такие ингредиенты, как соображения и подозрения. Наконец, слезоточивые подробности: как бабуля получила в подарок ценный пропавший сервиз, кто был изображен на портрете, сгоревшем дотла.
– Меня интересуют имена и даты. Информация от моего клиента недостаточно полная. Также постарайтесь выяснить как можно больше о семье, которая погибла при налете «цеппелина».
Битти кивнула, принялась строчить в блокноте.
– Что-нибудь еще?
– Пока все. То есть нет. Один вопрос: в деревне имеется викарий?
– Как раз тут я в курсе. Потому что сама в свое время этим вопросом задалась. Видите ли, Геронсдин больше не может позволить себе такую роскошь, как викарий. Епископат счел, что деревня слишком маленькая, ей положен только местоблюститель. По воскресеньям он проводит службу, совершает таинства крещения, венчания и отпевания. Не находите, что мне бы не мешало написать об англиканской церкви? А этот персонаж – местоблюститель – не способен быстро собрать паству, уж мне поверьте.
– Я так и думала. А давно он занимает свой пост?
Битти покачала головой:
– Нет, не очень давно. Старый викарий, преподобный Стэплс, несколько лет назад отошел от дел. Тогда-то и назначили этого юнца.
– А где теперь преподобный Стэплс?
– Могу выяснить.
– Сделайте одолжение.
– Сделаю, только при одном усло…
– Я помню, помню, – перебила Мейси. – Сенсация – ваша.
Мейси сидела у массивного дубового стола. Книжные полки в адвокатском кабинете стремились под самый потолок, адвокатский секретарь, с которым у Мейси уже был разговор, сегодня излагал ей обнадеживающие новости о судьбе Артура и Джо.
– Похоже, у полиции концы с концами не сходятся. Против мальчиков только два фактора. Первый – что они приезжие, второй – влияние Сандермира. Хотя правильнее будет сказать – былое влияние Сандермира.
– Вы говорите об Альфреде Сандермире?
– Да. Он загубил репутацию всего рода.
Мейси догадалась, что о Сандермире этому молодому человеку известно ненамного больше, чем Битти Драммонд или самому Джеймсу Комптону.
– Он из категории непутевых, да?
– Непутевых? Это мягко сказано. Никогда ангелом не был, даже в раннем детстве. Ну а теперь это просто какой-то ловкач, беспринципный человек. Похоже, он мысленно застрял в эпохе феодализма. Не понимает, что Англия уже не будет прежней.
– Что же смущает полицию в деле Артура и Джо?
– Нет доказательств, что мальчики проникли в дом. У них – в смысле, у полицейских – хватило соображения не размахивать конфискованными вещицами, а снять у ребят отпечатки пальцев и сравнить с обнаруженными на серебре. Если повезет, мальчиков выпустят в двадцать четыре часа. Правда, им, пожалуй, придется пока остаться в Кенте – как-никак, вещи обнаружились у них, судья может задать вопрос типа: «Вы что же, думали, это манна небесная, а не чужое имущество?»
– В любом случае новость хорошая. Думаю, если ребят отпустят, Сандермир будет вне себя от досады.
Секретарь, сам еще почти мальчик, посмотрел на Мейси поверх очков со стеклами в форме полумесяцев. Явно выбирал сей аксессуар «для солидности».
– Скажем так: лично мне бы не хотелось оказаться в этот момент поблизости от Сандермира. О его норове дурная слава идет еще с тех пор, как он был ребенком.
– Могу я спросить – откуда вы столько знаете о Сандермире?
Секретарь улыбнулся:
– Я помню его по школе. Правда, он старше меня на несколько лет. Альфред Сандермир словно сошел со страниц романа «Школьные годы Тома Брауна»[5]; настоящий тиран, честное слово. Его регулярно выставляли за дверь – он третировал более слабых учеников. Несколько раз его отстраняли от занятий. Полагаю, хоть и не уверен – я сам тогда еще в школу не ходил, – так вот, имела место некрасивая история, когда Сандермир втянул в свои делишки одного мальчика из деревни. Разумеется, Сандермир-старший задействовал все связи, чтобы имя не запятнать. Все свалили на деревенского простачка, отправили беднягу в исправительную школу. Наверное, для колонии он был слишком мал.