Демократические силы на русских территориях, которые становятся синонимами великорусских в условиях, когда украинские и белорусские силы (и даже казачьи, как видно) явно обозначили свою нерусскую национальность, являются примером второго рода. Но что интересно и показательно — платформа этих сил была регионально-республиканской, а не этническо-общерусской. Если республики на нерусских территориях прямо определяли себя как Украинская, Белорусская и т. п., то республики на русских территориях позиционировали себя как Вятская или Сибирская. Ни одной «Русской» республики — ни общерусской, ни региональной не создали ни белые, ни красные русские. И те, и другие позиционировали свои государственные формирования как российские, подразумевающие их мультэтнический характер. Но даже буферное («гибридное», как сейчас бы сказали) государство, созданное коммунистами из тактических соображений — Дальневосточная Республика — не было названо русским (как например «арабские республики» Египет, Сирия, Ирак и т. д.).
Это, конечно, факт фундаментальнейшего характера, особенно если сравнивать его с событиями, разворачивавшимися в то же время на обломках другой схожей империи — Османской, где в борьбе возникла и отстояла свое существование именно национальная Турецкая Республика.
То есть, как видно, этнический русский национализм, несмотря на наличие в недавнем прошлом представлявших его партий вроде Всероссийского Национального Союза, в критический момент для проявления субъектности нации в принципе отсутствует как самостоятельная сторона военно-политического противостояния. Поэтому государственные и военно-политические образования, русские по своему фактическому наполнению, позиционируют себя либо как имперско-российские, либо как республиканско-региональные в отличие от национальных республик нерусских народов. Это верно и в случае с формированиями, в названии которых присутствовали эпитеты «русский» или «национальный», вроде Русской армии или созданного уже в эмиграции Русского совета или подпольного Национального центра, которые подразумевали под ними имперские задачи, а не цель построения пост-имперского национального государства, как это делал Мустафа Кемаль.
В таких условиях победа центростремительных русских сил над локальными русскими силами может показаться безальтернативной. Но не все так очевидно.
Не будем забывать, что по сути эти центробежные силы, представленные создавшими локальные республики русскими эсерами и их инонациональными аналогами, победили на выборах общероссийского масштаба в Учредительное собрание, в то время как большевики получили на них лишь 24 % голосов.
Соотношение военных сил большевиков и их противников на первом этапе можно оценить примерно аналогично. Но проблема заключалась в том, что если большевики действовали как единая сила, то их противники были разобщены. Но что же было главной причиной этого разобщения?
Маршал Маннергейм — создатель независимой Финляндии, который как бывший русский офицер был небезразличен к судьбе России, лоббировал предоставление белым для похода на Петроград финских сил, которые могли составить от нескольких десятков тысяч до ста тысяч бойцов, критически важных на этом направлении. Условием этой помощи, особенно с учетом того, что Маннергейм не был единоличным правителем страны, а зависел от ее коллективного руководства, было однозначное признание белыми лидерами независимости Финляндии. Однако Русское политическое совещание не только отказалось это сделать, но и потребовало от Парижской мирной конференции не признавать независимости государств (кроме Польши), выделившихся из границ России по состоянию на 1914 год.
Генерал Маннергейм (фото)
Переломным моментом в войне стало установление большевиками контроля над Украиной. Ее независимость провозгласили те же силы, что ранее провозгласили автономию — украинские национальные коллеги российских эсеров. И как в случае с российскими эсерами в Комуче царские военные, призванные защищать новую республику, в лице генерала Скоропадского, совершают переворот. При поддержке немцев Скоропадскому удается на непродолжительное время создать свой Гетманат, но первый клин между военными и украинским национально-революционным движением уже был вбит. В свою очередь русские офицерские кадры, на которые планировал опереться гетман Скоропадский, рассчитывая на их благоразумность, этих надежд не оправдали и начали саботаж любой украинской государственности вообще в пользу имперско-реваншистского проекта генерала Деникина. После ухода немцев гетманат Скоропадского свергается сторонниками Украинской Народной Республики, но в этой череде переворотов происходит дезорганизация сил, способных защитить Украину от поглощения большевиками. К примеру, в упомянутой ранее Финляндии этого не произошло — там генералу Маннергейму, несмотря на его армейское прошлое, консервативные взгляды и расхождения с лево-демократическими финскими националистами, хватило мудрости не устраивать путчи, рассчитывая на имперское офицерство, а сохранить национально-государственное единство перед лицом смертельной угрозы.