Так, на территории Брасовского района Орловской области за две недели до прихода немецких войск власть установили местные антикоммунисты, которые встречали немцев не как пассивное население, а как самоорганизованная территориально-политическая единица. В результате на территориях части Орловской, Брянской и Курской областей размером больше Кипра или Ливана возникло «Русское государственное образование — Локотское окружное самоуправление», официально признанное Германией 15 ноября 1941 года. В нем были созданы своя правящая партия — Народная Социалистическая Партия «Викинг» и Русская Народная Освободительная Армия (РОНА), впоследствии влившаяся в состав немецких сил и растворившаяся в них по мере их отступления.
Схожей, хотя и гораздо меньших масштабов была автономная республика под руководством Михаила Зуева, возникшая в нескольких староверческих великорусских деревнях на территории Беларуси. Автономная самоорганизация донских казаков под протекторатом немцев и другие похожие инициативы уже нерусских народов в данном случае останутся за пределами нашего рассмотрения, однако, факты их наличия и их масштабы тоже давно и хорошо известны.
Тем не менее, если говорить о русской (великорусской) этнографической территории, такие русские военно-политические образования под немецким протекторатом характеризовались ярко выраженной локальностью. В силу чего они, уже не говоря о коллаборационистских административно-полицейских структурах в зонах непосредственной немецкой военной оккупации, никак не тянули на роль русской национальной альтернативы интернациональному советскому режиму, то есть русского аналога правительств Виши, Квислинга или Анте Павелича. Меж тем, очевидно, что сценарий, описанный Сталиным в его тосте, а именно заключение почетного мира с Германией, могла реализовать только общенациональная русская структура, на роль которой не тянули ни локальные русские образования, ни тем более русские коллаборационисты немецких оккупационных структур.
Чего же, судя по его тосту (и не только), так боялся Сталин, если такой структуры даже не было? Боялся он того, что она появится, потому что в этом случае на фоне дезорганизации советских структур у отвергших их русских могла появиться собственная некоммунистическая и в то же время не немецко-оккупационная, а национальная альтернатива. Но какие силы могли ее организовать?
Первый претендент очевиден — это антисоветская русская эмиграция, обладающая для этого необходимыми структурами и кадрами. Однако именно в силу этого немецкое руководство запретило русским эмигрантским организациям и кадрам (за отдельными исключениями) доступ на русские территории, с которых были выбиты коммунисты. Почему? Об этом позже, а пока о втором претенденте на указанную роль — русских советских военных, оказавшихся у немцев в плену, согласившихся на сотрудничество с ними и ставших известными как «власовцы» — по имени их лидера генерал-лейтенанта РККА Андрея Власова.
Феномен Власова и власовского движения, безусловно, требует обстоятельного изучения и освещения множества его аспектов, которые в силу ее ограниченного характера невозможны на страницах данной работы. Поэтому, читателям, не знакомым с фактологической стороной этой проблемы или знакомым, но исключительно через призму просоветской пропаганды (что есть одно и то же) лучше всего будет ознакомиться с фундаментальной работой современного российского историка Кирилла Александрова «Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета Освобождения Народов России 1943–1946 гг», фактически запрещенной в РФ.
Если очень кратко, важно понять, что боевой офицер, кавалер высших орденов, участник двух войн, защищавший от немцев советский Киев и успешно вышедший из окружения, потом оборонявший Москву, генерал-лейтенант Власов, согласившись на сотрудничество с немцами (и важно, какими именно, о чем дальше), отнюдь не выбрал для себя самый легкий путь, то есть, смалодушничал, как это обычно представляется. Как показывает Александров, большинство советских генералов, получивших и отвергших подобные предложения, пережило плен, дождавшись окончания войны, и благополучно вернулись и устроились в СССР. В отличие от них генерал Власов и другие последовавшие за ним высшие советские офицеры ставили на кон все при крайней сомнительности своих перспектив, учитывая что Власов даже в период наибольших успехов немецкой армии не верил в ее победу, если ставка в борьбе со Сталиным не будет сделана на сам русский народ. К слову, сам Власов не сдавался в плен немцам — он был захвачен местными жителями деревни Туховежи во главе с русским старостой, перешедшими на сторону немцев и потом выдан им, что для генерала стало одной из многочисленных иллюстраций «народной любви» к «советской власти», которую он не раз наблюдал. Не сдавался он в плен и советским войскам, а, находясь в полулихорадочном состоянии из-за болезни и высокой температуры, будучи разоруженным американцами не мог дать отпор вырвавшей его из под носа американцев в Чехии советской группе захвата.