Если хватило времени, то перед ее глазами, должно быть, пролетела вереница событий, которые пройдут без нее: дни рождения, выпускные, свадьбы. Лица детей, уже взрослых, в том времени, когда они почти забудут, как она выглядела в действительности, когда ее реальный образ заместит в их памяти изображение с фотографии.
Если же на осознание происходящего было отпущено только несколько секунд, то, наверное, все происходило так: Элизабет, вцепившаяся в подлокотник или, может быть, в руку соседа. Обрывки молитвы как рефлекс отчаяния. Имена детей и Дейва на губах. Но в конце – «мама!» – говорят, именно так бывает у всех. Внезапная боль или, что вероятнее, внезапное ничто.
Все эти мысли постоянно возвращались в одну и ту же точку: ее собственные дети, оставшиеся одни, без нее, с Крисом, после чего-то подобного. Болезнь, катастрофа – не имеет значения, как это может произойти. Утрата повиснет на Джеймсе и Пайпер, как одежда не по росту, в которой они идут через весь город, а люди гладят их по голове, здороваясь более приветливо, чем раньше, и даже предлагая небольшие подарки, словно смерть – это нечто вроде маленького праздника. Дети будут ходить в школу в сопровождении отца; его отсутствующий взгляд, словно дверь, распахнутая в длинный коридор бесконечных завтра. Пока они идут по холлу, толпа чуть заметно раздается. Преподаватели младших классов и родители здороваются со Спенсерами с несколько преувеличенной теплотой. Если дети остаются безучастны, то взрослые идут дальше своей дорогой, находя утешение в том, что они хотя бы пытались… Спенсеры движутся по жизни в некоем пузыре скорби, и каждый, мимо кого они проходят, на короткое время попадает в этот пузырь. Куда бы теперь они ни пошли, скорбь всюду следует вместе с ними.
Кейт знала, что так будет, потому что видела это у Мартинов. Выставленное напоказ сочувствие и дети, которым не по себе и которые сбиты с толку необратимостью случившегося.
Кейт потрясла головой и невольно поежилась, отгоняя видение.
Она повернулась на спину и промокнула лицо гостиничной простыней. Потом расправила ее у себя на груди, сложила поверх скрещенные руки – в положение, которое должно было означать полный покой. Временами это помогало. Окно с размытыми тенями и яркая полоса света под дверью. Пожарный детектор на потолке, словно немигающий глаз. Дыхание Криса у самого уха; запах кофе, пробивающийся сквозь запах зубной пасты, – противный и влажный.
Она вылезла из постели, высвободив из дешевых простыней сначала одну, затем другую ногу. Прошла через комнату. Свет маленькой настольной лампы у кресла Криса не разбудит.
На бюро рядом с ключами от автомобиля и бумажником мужа лежали какие-то журналы. В одном рассказывалось про сибирскую язву, в другом про «Аль-Каиду». И это выбор для пляжного чтения. С обложки на нее пустыми глазами смотрел бен Ладен. Кейт подняла валявшуюся у ног футболку и бросила поверх журналов, присела на краешек кресла.
Окна пропускали грохот от идущих по шоссе грузовиков. Настольная лампа тихо и монотонно жужжала. Капала вода в ванной.
Рядом с бюро, между матерчатыми ручками дорожной сумки неясно отсвечивали металлические спирали.
Кейт потянулась и вытащила тетрадь в картонной обложке – ту, с несколькими исписанными страницами. Последняя тетрадь Элизабет.
9 июля 2001 года
Сегодня снова виделась с Майклом в городе. Мы встретились в Центральном парке и уселись, скрестив ноги, на старом потертом одеяле у футбольного поля для малышей. Проговорили долго, даже дольше, чем он, возможно, предполагал, и мне стало спокойнее. Он держал мои руки и говорил, что чувствует мою боль. Говорил искренне, убедительно. Думаю, он не способен на иронию.
Он попросил меня приехать в Джошуа-Три, подробно рассказал о доме и том месте, о лошадях, о протянувшихся на мили тропах, ночной жизни пустыни. Когда он касается моей руки, по ней как будто пробегает ток. Его бритая голова лучится, а не отражает свет. Когда он смотрит в мои глаза, я – как никогда раньше – чувствую, что он по-настоящему меня понимает, и тогда мне хочется идти за ним куда угодно.
22 июля 2001 года
На выходные к нам заезжала Кейт с семьей. Они остановились проездом, направляются в отпуск. Прогулялись по берегу. Утро чудесное, но я была готова взорваться. Я совершенно вымоталась, я на пределе. Даже не верится, что можно вот так спокойно прогуливаться, когда в душе творится такое, и никто ничего не видит.