Тогда как же объяснить его неверность? Она не могла найти ответ, и вопрос разрывал на части. Салли заставляла себя есть хотя бы ради ребенка и все равно бледнела и худела. Иногда она просыпалась в середине ночи, обнаруживала мокрую от слез подушку, и так сильно хотела, чтобы Рис оказался рядом, что не могла снова уснуть. Время от времени, в такие ночи, она задавалась вопросом, зачем сбежала, как дурочка, освободив для Корал поле деятельности. Почему не осталась? Почему не стала бороться за мужа? Он причинил ей боль, изменял, но она все еще любит его, и разве ее ранило бы глубже, останься она с ним? Тогда, по крайней мере, он бы поддержал бы ее своим присутствием; они разделили бы чудо растущего ребенка, которого она носила. В эти темные предутренние часы Салли иногда решалась первым делом упаковать одежду, и мухой полететь в Европу, чтобы присоединиться к мужу, но когда наступало утро, вспоминала про Корал и ее будущего младенца. Рис может вовсе не хочет, чтобы она вернулась к нему. Возможно, он вместе с Корал. Модель, в любом случае, гламурнее и больше подходит, чтобы быть в центре внимания рядом с Рисом.
Нерешительность была ей несвойственна, но уже во второй раз она потеряла ориентиры, и опять из-за Риса. В первый раз она все-таки сумела встать на ноги и найти цель в жизни, но теперь неспособна планировать что-либо сложнее удовлетворения основных жизненных потребностей. Она ела, купалась, спала, и занималась необходимыми домашними делами. Салли достаточно прочитала, чтобы понимать, что часть апатии вызвана беременностью, и все же это недостаточное оправдание для полного отсутствия интереса к чему бы то ни было, кроме текущего момента.
Проходили последние осенние дни, приближалась зима, а там и до Рождества недалеко. В любом случае, каждое Рождество, начиная со смерти родителей, она проводила в одиночестве, и это будет таким же. Но в следующем году, пообещала она себе, пристально разглядывая ярко украшенное дерево в витрине ближайшего гастронома, в который наведывалась еженедельно, у нее будет настоящее Рождество. Ребенку исполнится приблизительно девять месяцев — блестящие глазенки и любознательность ко всему на свете. Она нарядит елку и уложит под ней груду подарков, которые очаруют ползающего малыша.
План был расплывчатым, но это был первый план, составленный после ухода от Риса. Ради ребенка она должна преодолеть депрессию. Надо доработать рукопись, связаться с агентом и заняться публикацией романа, и, возможно, начать писать другую книгу. Надо найти источник существования для себя и малыша, иначе Рис, наверняка, потребует опеки над ребенком. И свирепо подумала, что никогда не позволит этому случиться. У Риса будет еще другой ребенок, а у нее только этот, и она никогда не отдаст его!
За две недели до Рождества она, наконец, приняла твердое решение и позвонила в офис Барбары Хопвелл с прежней заинтересованностью. Когда Барбара взяла трубку, Салли назвала себя и прежде, чем женщина смогла что-то сказать, спросила, достигнут ли какой-то прогресс в поиске издателя.
— Миссис Бэйнс! — ахнула Барбара. — Где вы? Мистер Бэйнс сошел с ума, стремясь закончить съемки в Европе, и в каждую паузу прилетает сюда, пытаясь отыскать вас! Вы в городе?
— Нет, — ответила Салли.
Она не желала разговаривать о Рисе, или о том, как настойчиво он ищет ее. Как ни странно, она ожидала, что он приложит усилия, чтобы найти ее, но только из-за ребенка.
— Не имеет значения, где я. Я только хочу обсудить книгу, если вы не возражаете. Издатель найден?
— Но… — потом Барбара осеклась и ответила деловым тоном, — да, мы нашли чрезвычайно заинтересованного издателя. И мне действительно необходимо встретиться с вами, миссис Бэйнс, чтобы обсудить детали контракта. Когда мы сможем увидеться?
— Я бы предпочла не возвращаться в Нью-Йорк, — сказала Салли, горло сжалось от этой мысли.
— Тогда буду рада подъехать к вам, куда укажете. Просто назовите время и место.
Салли колебалась, не расположенная разглашать свое убежище и одновременно несклонная ехать на встречу куда-то в другое место. Потом быстро сопоставила даты и поняла, что Рис будет все еще снимать в Европе весь предстоящий месяц. Барбара сказала, что он прилетал обратно так часто, как только мог, но она знала, что график работы чрезвычайно напряженный. Скорее всего, он не сможет моментально оставить съемки, даже если Барбара поддерживает с ним связь и тут же сообщит ему, что разговаривала с Салли.
— Хорошо, — неохотно согласилась она и сообщила Барбаре свой адрес.
Они договорились о времени встречи в ближайший четверг.
Оставалось всего два дня до визита Барбары, и Салли чувствовала все большую уверенность, что Рис не узнает о ее местонахождении. Когда они увидятся в четверг, она возьмет с агента обещание ничего не сообщать Рису; Салли не хотела обсуждать этот вопрос по телефону, зная, что кто угодно в офисе Барбары мог подслушать разговор по отводной трубке.
Той ночью она не могла заснуть; слишком волновалась, что совершила ошибку, раскрыв место своего укрытия, чтобы расслабиться. Каким-то образом она чувствовала, что Рис, как всегда, идет на шаг впереди нее. Лежа в кровати, напряженная и неспособная закрыть глаза, она перебирала всевозможные «если»: что, если Рис уже сейчас в Нью-Йорке? Что, если Рис был в офисе Барбары и уже на полпути сюда? Что, если она встанет утром и обнаружит его у порога? Что она ему скажет? Что вообще тут можно сказать?
Слезы просачивались из-под век, как только она зажмурилась, пытаясь изгнать внезапно появившийся образ Риса, его смуглое худощавое лицо. Резкая боль пронзила ее, она повернулась на бок и заплакала, прижимая подушку к лицу, пытаясь подавить душившие рыдания.
— Я люблю его, — громко простонала она.
Ничего не изменилось, каждый день без него был адской мукой.
Внезапно, в пустыне собственного одиночества, Салли честно призналась себе, что хочет вернуться к нему. Нуждается в его силе, физическом присутствии, даже если не может получить его любовь. Хочет, чтобы муж держал ее за руку, пока она будет рожать их ребенка, надеется родить ему других детей. Мысль о Корал и другом малыше разрывала душу, но постепенно она начала понимать, что ее любовь, ее потребность в Рисе сильнее гнева. Она должна принять его таким, какой он есть, если решит жить с ним.
В конце концов, к рассвету она задремала и проснулась только через несколько часов под равномерный тоскливый шелест проливного холодного дождя. Серое небо, улицы пустынные и унылые. Снег еще не выпал и не создал эффект зимней сказочной страны, но деревья уже сбросили листву и голые ветки грохочут друг о друга, как кости скелета. Не для чего было вставать, однако она вылезла из кровати, и сумела занять себя, обдумывая схематичный план следующей книги. Салли понимала, что задача окажется более трудной, потому что первая книга частично основывалась на собственном опыте. Но вторая будет полностью плодом ее воображения.
К полудню дождь прекратился, но температура понизилась, и когда она включила телевизор, то узнала, что дождь, как предполагается, начнется снова поздним вечером, затем перейдет в дождь со снегом и к утру превратится в снегопад. Салли скривила гримасу метеорологу на экране. Плохие дорожные условия могут помешать Барбаре прибыть на встречу, и она почувствовала себя ужасно разочарованной. Интерес к окружающему миру возвращался, и она хотела продолжить работу.
После часового блуждания по комнатам ее одолела скука и женщина почувствовала, что задыхается в маленьком доме. Снаружи холодно и сыро, но она надеялась, что быстрая ходьба очистит мысли от паутины и, возможно, расслабит ее достаточно, чтобы заснуть этой ночью. Кроме того, справедливо напомнила она себе, и доктор рекомендовал каждый день делать какие-нибудь физические упражнения. Прогулка — подходящая нагрузка.
Салли тепло укуталась, обула сапоги по колено и заправила волосы под темную меховую шапку, закрывающую уши. Застегнула толстое пальто, обернула горло шарфом и быстро пошла по улице, сначала дрожа на холодном воздухе, но постепенно замедлила шаги и начала получать удовольствие от прогулки. Солнце почти зашло, мрачное небо потемнело. Вода, капающая с деревьев на тротуар и мостовую, производила единственный звук, не считая цоканья ее каблуков, она снова вздрогнула, но на сей раз не от холода. Почему она бродит, как идиотка, вместо того, чтобы вернуться в безопасность своего уютного теплого дома? И почему сбежала от Риса, когда все, чего она хочет, — оказаться в его объятиях?