Напряженная и быстрая, она вырвалась из его хватки и побежала по дороге, зовя на помощь. Но через пару ярдов он нагнал ее и беспощадно ухватил за плечи.
— Сука! Телка! — сказал он, поворачивая ее, и левой рукой сжал ей горло. Его правая рука стиснула оба ее запястья, и онемевшие пяльцы выпустили ретикюль. Он упал, но был тут же подхвачен.
Мэри обезумела. Одна нога пнула его в голень, колено пыталось достичь паха, ее ногти царапали его лицо до крови — да как смеет этот скот грабить ее!
Но он не выпустил ее горла. Грохот заполнил ее уши, его лицо перед ее выпученными глазами потемнело, затуманилось. Ее сопротивление угасло как раз тогда, когда на ее лоб обрушился сокрушительный удар. Мэри потеряла сознание.
Со стоном, испытывая тошноту, она очнулась и обнаружила, что лежит у комля могучего дерева, почти скрытая его вздыбленными корнями. Сквозь листву над ее головой сочился серый свет. Шел дождь. И давно, если судить о ее намокшей одежде.
Прошел почти час, прежде чем ей удалось приподняться и сесть на ближний корень и выяснить, что ей пришлось претерпеть. Резкая боль в горле, синяки на шее, синяки на запястьях, огромная опухоль над правой бровью и нестерпимая мигрень.
Когда она смогла встать, то принялась искать свои сумки и ретикюль, но тщетно. Несомненно, Капитан Гром забрал их с дороги и зашвырнул в чащу папоротников, вероятно, далеко от этого места. Хотя тут внизу царило безветрие, зубы у нее стучали, а кожа при прикосновении казалась ледяной. Она замерзла, испытывала боль во всем теле и куда бы ни смотрела, видела только толстые древесные стволы. Нет, это не были посадки, деревья вокруг выглядели тысячелетними. Быть может, это был Шервудский лес, и, значит, она в милях и милях от места схватки. Но тут дал о себе знать здравый смысл — нет, это не Шервуд, а какой-то другой древний лес в краю, славящемся своими лесами. Вероятно, даже не очень обширный, но только находясь в нем, теряешь всякое представление о расстояниях.
Если она хочет жить, необходимо отыскать приют на надвигающуюся ночь. Пройдя несколько шагов, она нашла сгнивший внутри бук. Он сулил достаточную защиту от дождя; забравшись в тесное дупло, Мэри почувствовала, что прилив ее энергии иссяк, и вновь потеряла сознание.
Удар по лбу был более сильным, чем она полагала, и в последующие дни будет оборачиваться провалами в сознании; когда она очнулась в следующий раз, уже наступила ночь. Очнулась она, сидя на земле, но по крайней мере дождь перестал. Затем она погрузилась в подобие комы, лихорадочной и пронизанной жуткими снами, но когда ее глаза открылись, они увидели дневной свет. Попытка встать и пойти сказала, что ей очень худо: все тело ныло, и она ощущала жар. Я сильно простужена и понятия не имею, где нахожусь. Что мне делать, что делать? Если бы только у меня перестало стучать в висках!
Он на это и рассчитывал, она не сомневалась. Капитан Гром, местный разбойник, чья штаб-квартира находилась в «Зеленом человеке». Бросив ее в лесной глуши, он рассчитывал, что она погибнет от голода и холода. И таким образом снял с себя вину в ее смерти. Ну, Капитан Гром, подумала она, я не намерена в угоду вам послушно лечь и сдаться! Так или иначе, я доберусь до дороги.
Снизу ниша в приютившем ее буке была мягкой, мшистой… мох ведь растет с северной стороны деревьев? Если так, то свободная от мха сторона — южная? А леса тянулись справа и слева от дороги. Пойти на юг или на север зависело от того, какую сторону дороги он выбрал, чтобы бросить ее. Ох, негодяй! Истинный апостол Сатаны. Мэри закрыла глаза, попыталась приобщиться к мышлению разбойников и решила, что он предпочел левую руку, так как этой рукой правит Сатана. Налево. Но стоя лицом к Честерфилду или к Мэнсфилду? К Мэнсфилду, потому что, когда он напал на нее, гостиница, завсегдатаем которой он был, находилась впереди нее, а не сзади. Поэтому, сказала она, я пойду на юг, сверяясь со стороной деревьев, где нет мха.
Как далеко он затащил ее? Лошади между таких деревьев не пробраться, и, значит, ему пришлось ее нести. Достаточно ли он галантен, чтобы нести леди так, как полагается носить леди, то есть на руках? Нет, Капитан Гром, конечно, перекинул ее через плечо, а отсюда следовало, что он мог протопать целую милю в сторону от дороги.
Она пошла вперед решительным шагом, но боль в костях усилилась, а голова раскалывалась. Когда она взглянула вверх, кружевной свод над ней зловеще закружился, а ее ноги словно вбивали деревянные сваи. «Я не умру! — перекрикивала она громыхание своего сердца. — Я не умру, я не умру!»
Затем в отдалении она увидела прогалину между деревьями, залитую солнечным светом — дорога! Она побежала, но ее предательское тело с беганьем покончило; она споткнулась на невидимом корне и растянулась плашмя. Мир почернел. Нечестно! Такой была последняя запомнившаяся ей мысль.