— Лидия! — ахнула Элизабет, вставая.
Ее сестра выглядела шокирующе. Где-то она попала под ливень — ее легонькое платье промокло насквозь и бесстыже облепляло затянутую в корсет фигуру. Если она вышла в шляпке, та исчезла; она была без перчаток, и бросалось в глаза, что она игнорировала все условности траура. Ее платье было ярко-красным — клеймя ее, как потаскуху — с очень низким вырезом. Никто не причесал ей волосы, которые растрепанно торчали во все стороны, а ее лицо покрывал своеобразный узор из соплей и размазанной косметики. В руке она сжимала лист бумаги.
— Сукин ты сын, Дарси, — взвизгнула она. — Бессердечное чудовище с ледяной кровью! Трахнутый сукин сын! Трахнутый мудак. Говнюк!
Ее слова падали в безмолвие такое глубокое и потрясенное, что женщины не сообразили попадать из-за них в обморок! Согласно обычаю Элизабет сидела в нижнем конце стола, ближнем к дверям, а Фиц в его верхнем конце в пятнадцати футах дальше от них. При появлении Лидии он весь напрягся, но не встал, а когда она произнесла непроизносимое, его лицо не отразило ничего, кроме брезгливого отвращения.
— Ты знаешь, что тут говорится? — вопросила Лидия, все еще визгливо и размахивая листом. — Мне сообщают, что мой муж умер, погиб в бою в Америке. Бессердечный ты, жестокий мудак! Мудак! Мудак! Ты отослал туда Джорджа, Фицуильям Дарси, ты и никто другой! Он был занозой, вот как и я заноза, родственники твоей жены, от которых ты всегда хотел избавиться! — откинув голову, она жутко завыла. — О, мой Джордж, мой Джордж! Я любила его, Дарси, я любила его! Двадцать один год брака. Ну да, с глаз долой и из головы вон! Чуть Бонапарте дал тебе зацепку, ты использовал свое влияние, чтобы спровадить Джорджа воевать в Испании, оставив меня перебиваться на капитанское жалованье, ведь ты отказался помочь мне! — Очередной жуткий вопль. — Ах, мой Джордж, мой Джордж! Погиб в Америке, его косточки в могиле, которую я никогда не увижу! Трахнутый ты сукин сын, Дарси! Говнюк!
Чарли привстал, но Элизабет удержала его.
— Нет, пусть она выговорится, Чарли. Она уже наговорила слишком много. Попробуй остановить ее сейчас, и нам только драки не хватает!
— Я была так счастлива, когда он уцелел в Испании, мой Джордж! Но тебе этого было мало, Дарси, верно? Ему полагалось умереть в Испании, а он не умер. И ты пустил в ход свое влияние, чтобы спровадить его в Америку! Между этими двумя жуткими кампаниями я видела его меньше недели, а теперь он погиб, и ты можешь радоваться! Да только недолго! Я кое-что про тебя знаю, Дарси, и я очень даже живая!
Внезапно она рухнула на пол. Элизабет и Чарли бросились к ней, помогли встать на ноги и увели из столовой.
— Боже великий, ну и представление, — сказала Каролина Бингли. — Фиц, где ваша невестка пополняет свой лексикон?
Это напомнило герцогине Девонширской, миссис Спикер и Букетику о словах Лидии; они все три попадали на пол.
— Полагаю, — сказал Фиц ровным голосом, когда ее увели, — продолжать этот достопамятный обед нам придется в сокращении.
— Не-за-бы-ваемый! — промурлыкала мисс Бингли.
Ангус предпочел все это проигнорировать.
— Ну, лично я отказываюсь обойтись без тюрбо, — сказал он подчеркнуто бодро.
Вернулся Чарли, очень озабоченный, как заметил Оуэн.
— Я приношу мамины извинения, папаша, — сказал он отцу. — Она укладывает тетю Лидию в постель.
— Благодарю тебя, Чарли. Ты останешься дообедывать?
— Да, сэр.
Он сел, втайне мучительно сострадая своему отцу. Поведению Лидии извинений не было… ах, почему отвратительная Каролина Бингли должна была присутствовать при этом? Скандальная сцена станет достоянием всего Лондона, едва она вернется в Лондон.
Лондонский епископ анатомировал этимологию непристойных слов в поучение Оуэну и приветствовал соучастие Чарли.
— Вы знаете стихи Катулла? — спросил епископ.
Лицо Чарли просветлело.
— Знаю ли?
* * *
Вернувшийся с грузом рыбы и ракообразных, Нед Скиннер оставался у себя и явился к Фицу в его Парламентскую библиотеку, чуть только заметно ошарашенные гости разошлись по своим апартаментам.
— Почему Парментер и его подручные допустили ее в столовую? Что на них нашло? — спросил Нед.
— Страх. Опасения. Нежелание силой остановить сестру их госпожи, которую они преданно любят, — сказал Фиц со скрупулезной беспристрастностью. — К тому же, полагаю, они и не подозревали, что произойдет в столовой, свое изысканное словоблудие она приберегла для моих гостей, стерва. И она была пьяна.