— До безумия, — сказала Мэри. — Видишь ли, Китти, он был добр ко мне на протяжении стольких лет. Его визиты озаряют мою жизнь.
— Когда ты говоришь в таком тоне, признаюсь, я чуточку завидую. Мэри, душечка, ты так изменилась!
— Не во всем, сестрица. Я все еще склонна говорить, что думаю. Особенно мистеру Коллинзу. — Она фыркнула. — Когда я думала, будто он ищет красивую жену, я могла извинить, что он останавливал свой выбор на таких неподходящих ему невестах, как Лиззи и Джейн, но когда он сделал предложение Шарлотте Лукас, пелена спала с моих глаз. Шарлотте такой же неприглядной и неаппетитной, как недельной давности пирог! И я начала видеть, что он недостоин моих чувств.
— Я не претендую на глубину твоего ума, Мэри, — сказала Китти задумчиво, — но я часто дивилась милости Бога к некоторым из его не самых достойных созданий. По справедливости, мистеру Коллинзу следовало перебиваться с хлеба на воду, как неимущему священнику, и все-таки он всегда преуспевал без всяких заслуг с его стороны.
— О, ему пришлось не так-то легко из-за брака Лиззи с Фицем и смерти папы, когда он унаследовал Лонгборн. Леди Кэтрин де Бэр так его и не простила… но вот за что, я не знаю.
— А я знаю. Придись он по вкусу Лиззи, она бы вышла за него, а не отбила бы Фица у Анны де Бэр, — сказала Китти.
— Ну, ее милость давно в могиле и ее дочь с ней, — сказала Мэри, вздохнув.
— И это еще одно свидетельство непостижимости путей Бога.
— О чем ты, Китти?
— Об инфлюэнце, которая унесла их обеих вскоре после женитьбы полковника Фицуильяма на Анне! Или мне следовало бы сказать, генерала Фицуильяма? Он унаследовал Розингс и это огромное состояние как раз вовремя, чтобы респектабельно овдоветь прежде, чем кто-нибудь еще завладел бы сердцем милой Джорджианы.
— Ха! — Мэри испустила насмешливое фырканье. — Джорджиана и не собиралась никого выбрать, кроме полковника… или генерала, если тебе так больше нравится. Хотя я и не одобряю браков между двоюродными родственниками. Их старшая дочь до того уродлива, что им пришлось запереть ее, — сказала Мэри.
— Блейденская кровь, дорогая моя. Леди Кэтрин, леди Анна и леди Мария. Все сестры.
— Они вышли за очень богатых людей, — сказала Мэри.
— А как же иначе? Они были дочерями герцога, — возразила Китти. — Их папенька был заносчив не в меру — легчайшего запашка коммерции оказалось достаточно, чтобы убить старичка. Отец генерала, оказалось, нажил состояние на хлопке и рабах.
— Как ты смешна, Китти. У тебя в жизни нет ничего, кроме сплетен и развлечений?
— Должно быть. — Огонь угасал. Китти дернула сонетку, сигнализируя Дженкинсу. — Ты правда ждешь, что Коллинзы преодолеют двенадцать миль соболезнований ради?
— Это неизбежно. Мистер Коллинз способен учуять трагедию или скандал за сотню миль, так что такое двенадцать миль? Леди Лукас приедет с ними, и в любую секунду можно ожидать тетушку Филлипс. Только прострел помешал ей приехать сегодня, но, хорошенько поплакав, она исцелится.
Кстати, Мэри, обязательно ли Олмерии спать в моей комнате? Она имеет обыкновение храпеть, а я знаю, что водном конце мансарды есть приличная спальня. Она же леди, а не камеристка.
— Ту спальню я берегу для Чарли.
— О! Так он приедет?
— Несомненно, — сказала Мэри.
* * *
По обычаю на похоронах женщинам не полагалось присутствовать ни в церкви, ни у могилы. Но при погребении миссис Беннет Фицуильям Дарси постановил проигнорировать это светское правило. Поскольку сыновей у нее не было, если посчитаться с этим правилом, пять дочерей не составят сколько-нибудь значительное число провожающих в последний путь. А потому все так или иначе связанные с их семьей были оповещены, что дамы будут присутствовать и в церкви, и у могилы, вопреки протестам персон вроде преподобного мистера Коллинза, довольно-таки уязвленного, что служить будет не он. В результате золовки Джейн, миссис Луиза Хэрст и мисс Каролина Бингли приехали из Лондона, чтобы поприсутствовать, а три старые карги, задушевные подруги миссис Беннет — ее сестра миссис Филлипс, а также ее приятельницы леди Лукас и миссис Лонг совершили путешествие много короче из Мери-тона.
Вот они, наконец, все вместе, пять дочек Беннетов, подумала Каролина Бингли после завершения заупокойной службы. Джейн, Элизабет, Мэри, Китти и Лидия… Двадцать лет прозябания, спасибо им и их хваленой красоте. Конечно, красота эта увяла, сошла на нет… как и ее собственная авантажная внешность. Джейн и Элизабет поплыли по бурным волнам своего пятого десятка, но она-то, Каролина, уже вытерпела эти бури и теперь приближалась к страшному шестому десятку. Как и Фиц. Ведь они примерно одного возраста.