– Ну вот, адмирал, его имя и всплыло. Что вы хотели насчет него сказать?
Какое-то время Греттирсон просто сочился злобой. Теперь до него дошло, что генерал только того и дожидался, пока кто-нибудь вытащит на поверхность этот предмет. Если бы он не заговорил, вопрос о коммандере, вполне вероятно, как-то по-тихому, под столом, был улажен самим Скарагоглу. Теперь же Греттирсон выставил себя человеком неблагодарным и, возможно, даже неуравновешенным. И все же так просто это дело он оставить не мог.
– Я хотел сказать, что считаю его человеком без тормозов, а следовательно, потенциально опасным.
Неспешно подаваясь вперед и складывая руки на столе, Скарагоглу подметил, что никто из остальных офицеров, похоже, не торопился вставать на чью-либо сторону.
– Ну-у, – медленно протянул генерал, – просто он еще молод и полон новаторских идей…
– Новаторских идей! Не имея подготовки в ни в одном из аспектов дипломатии, этот человек взялся представлять Содружество перед целым сообществом чужаков. Есть специальные правила поведения в ситуации первого контакта, а коммандер сам признался, что даже представления о них не имел! – Греттирсон откинулся на спинку кресла, упираясь взглядом в темные глаза Скарагоглу. – Даже представления не имел, – повторил он. – Это просто счастливая случайность, что он не испортил отношений с этими новыми повианами.
– Прошу прощения, адмирал, – вмешалась вице-адмирал Пола Андерсон, – но коммандер не только не испортил с ними отношений, но повел повиан в бой в качестве союзников. Уговорил их вступить в войну с представителями их собственного вида. Могу добавить, в войну, которой они с легкостью могли избежать. Едва ли мы можем игнорировать этот вклад только потому, что коммандер не знал правил первого контакта. Если мы сейчас устроим в Космическом Отряде экзамен по этим правилам, не сомневаюсь, что все офицеры дружно его завалят. – Она рассудительно развела руками. – В конце концов, кто из нас всерьез ожидает найти новый разумный вид?
– Только не я, – поддержал ее контр-адмирал Бертуччи.
Остальные офицеры хранили молчание. Они наблюдали за Греттирсоном и Скарагоглу, ожидая очередного хода. Молчание затягивалось.
– Итак, – произнес наконец Скарагоглу, пожимая могучими плечами, – вы подняли этот вопрос, адмирал. Что вы об этом думаете?
Греттирсон опустил взгляд и принялся сжимать и разжимать кулаки. Он понял, что его обошли в маневре, и это ему чертовски не понравилось. Но адмирал люто ненавидел Питера Эрнста Редера, чувствовал, что тот в свое время его унизил, и знал, что никогда его не простит. И еще он понимал, что если он сейчас не заговорит, будет в высшей степени вероятно, что они вручат этому негодяю ключи от королевства, а тогда попробуй его возьми.
– Ситуация непростая, – в конце концов прохрипел Греттирсон. – Судя по всему, этот Редер, исключительно благодаря удаче, спас Содружество. Очевидно, общественность будет ожидать, что его каким-то образом наградят. – Рот его так работал, точно он желуди разжевывал. – Но из его личного дела мы знаем, что этот коммандер даже собственной команды не заслуживает.
Офицеры неловко заерзали. Упоминание адмирала об общественности заставило всех занервничать. Действительно, общественность видела в коммандере самого настоящего героя и ожидала, что в том же самом свете его увидит Космический Отряд.
– Вы предлагаете дать ему почетный знак в память о героических свершениях? – хмуря брови, спросила Андерсон. – Какую-нибудь медаль?
Адмирал так молниеносно выстрелил в нее ядовитым взором, что почти никто этого не заметил.
– Я предлагаю что-то, что почтит в равной мере весь Космический Отряд, – парировал Греттирсон. – Безусловно, ситуация была слишком грандиозной, чтобы отмечать кого-то одного. Выбирая одного, мы тем самым игнорируем вклад всех остальных отважных мужчин и женщин, которые сражались на этой войне. – Пальцы адмирала при этом корчились, как черви.
– Иными словами, вы говорите о том, что мы должны проигнорировать экстраординарные действия коммандера Редера? – спросил Бертуччи.
– Война закончена, – твердо сказал Греттирсон. – Общественность уже не нуждается в герое. Зато людям совершенно необходимо почувствовать, что все их сыновья и дочери были героями. Что их живые и мертвые дети в равной мере несут ответственность за спасение Содружества. Таким образом, все жертвы обретут смысл. Если бы война продолжалась, тогда коммандер мог бы стать для общественности чем-то вроде символа. Но если теперь как-то исключительно его наградить, то может показаться, что все остальные были недостойны. Кроме того, как я уже сказал, офицер он паршивый. Он скорее годится для Топографической Службы, чем для Космического Отряда.