Я вскипятил воду, заварил чай. Гашиш отказался. «Горячего не пью, обжёгся, пей сам», — сказал он и попросил холодной воды запить таблетку. Пояснил: «Это успокоительное, не хочешь попробовать?» В качестве своего варианта успокоительного я предложил ему сыграть в шахматы. «Играй сам, я в другие игры играю, подвижные». Да, человека с таким прошлым трудно отвлечь от настоящего. Тем не менее ножичек он вернул. «Извини, лезвия не открываются, заржавели. А вот штопором можно пользоваться, может, ещё пригодится».
—Тебе бы бабу. Чтобы повыпуклей, томную, добрую.
— Так они у вас здесь все белые и будто дохлые. Щёки румянят и глаза подводят, я к таким касательства не имею. Нет, я теперь чёрненьких только люблю, они поживее будут, посговористей. И намного дешевле. Лично я обходился шоколадками. Мне их сбрасывали на парашюте, недостатка в сладком не было. Шоколадку давал после того. И все были довольны. У них, между прочим, настоящий голод, трахайся — не хочу. Сам-то чёрненьких пробовал? А жену мне нельзя, я по ночам кричу, могу секрет выдать.
Голова у Гашиша стала седее одуванчика, вот-вот пух облетит, а кожа прокалилась солнцем дочерна, будто в чужую шкуру влез. Урождённые москвичи принимали его за выходца из Средней Азии и брезгливо шарахались. Боялись, что от него воняет какой-нибудь падалью. И вообще — мало ли что. Может, ты вшивый? Чахоточный? Сглазишь? Или это перед тобой серийный убийца из нового иностранного кинофильма про призраков? Что-то в Гашише такое чувствовалось, что хотелось уступить ему дорогу. Тем более что верхнюю губу прорезал шрам. Я предложил Гашишу отрастить усы, но он наотрез отказался. Видно, хотел выглядеть пострашнее. Заходя в продовольственный магазин, Гашиш обыскивал его рысьим взглядом. То ли боялся, что его выследили, то ли сейчас выхватит пистолет и сам застрелит. А может отвык от того, что в магазине платят деньги, а не грабят его. Идя по улице, никогда не держал руки в карманах. «Ногти можно не стричь, ладони можно с мылом не мыть, но руки должны быть на подхвате. Всегда. Мало ли что. Хорошо, что меня в ногу ранили, а не в руку. Рука важнее». Словом, мой друг никак не мог успокоиться.
«Поехали лучше в горы на лыжах кататься, ты снега давно не видел, белое действует на психику положительно», — предложил я. Гашиш неожиданно согласился: «В горы — так в горы, там меня никто не знает, там удобнее прятаться». Вот мы и поехали на Карпаты, в деревню Грабовец.
Ехали поездом дальнего следования до станции Стрый. Мне, как работнику железнодорожной газеты, полагался бесплатный купейный билет. Гашишу билет от его ведомства тоже полагался, но он был обижен на генерала Мясорубкина и опасался слежки, так что поехал он на свои деньги. Он жил в джунглях, а зарплата шла в Москве, удалось скопить. Что ж, ему виднее, билеты тогда были дешёвые даже в купе.
В Стрые мы пересели на неспешную электричку. Долго стояла на станциях, ехала медленно, будто вагоны тащил паровоз. Наверное, вдалеке от Москвы в проводах не хватало напряжения. Рядом с нами сидел высокий парень. Он был тощ несмотря на ватник. Увидев наши лыжи, он широко улыбнулся и гордо представился: волейболист. Гашиш от него отодвинулся и не стал поддерживать разговор. Я чувствовал, как у Гашиша под курткой напряглись мышцы и сжалось сердце. Так что беседу поддерживал я. Обычная вагонная трепотня: хорошее ли там у вас продовольственное снабжение, не помогли бы вы мне прописаться в Москве, не знаете ли вы какого-нибудь знаменитого тренера, чтобы он квалифицированно посмотрел на мои длинные руки, которыми — левой и правой — я убойно гашу. Вопросы не вызвали у меня затруднений, я отвечал односложно и отрицательно. Но, похоже, волейболист не огорчился, он просто так спрашивал, чтобы ехать не скучно было. Приятный паренёк. Он не рассчитывал прописаться в Москве. Когда мы сошли в Славском, Гашиш оглянулся и сказал: «Опасаюсь я этих волейболистов. Сопля-со-плёй, но кинетическая сила удара у волейболистов чудовищная, следует быть настороже. Мало ли что».
Электричка прибыла в Славское уже затемно. Хорошо, что луна — полная и снег — чистый-чистый, всё-таки кое-что видно. От Славского до деревни — два перевала с рюкзаком и лыжами. В рюкзаках — говяжья тушёнка и чистый спирт в канистре. Банки тушёнки — из стратегических запасов, в жёлтом машинном масле. Спирт — оттуда же. Это Гашиш по своим каналам достал, просто так — не купишь. Знающие люди так посоветовали — снабжение в Грабовце, мол, неважное, не стратегическое. Какая может быть стратегия на окраине огромной страны? Людей много, стратегии на всех не хватает, самим её мало. А ещё за плечами — спальный мешок и много другого, без чего человек не может. Включая спички и дорожные магнитные шахматы. Не тащить же в такую даль нормальную доску. В неё спирт не нальёшь. Можно, правда, соли насыпать.