В кабинете сидели вёрткие люди в пиджаках и галстуках. Слава богу, Кирилла там не было. А ведь запросто мог бы, пожелай какой-нибудь регион улучшить свой имидж с помощью приручённой пчелы или доброй божьей коровки. Ничего, подождём близкого будущего, оно надвигается неотвратимо.
Гашиш ронял слова, а участники совещания изо всех сил записывали, пот капал. Ручки у всех с золотым пером, фирмы «Паркер». Чернила, правда, всё равно синие. Мне показалось, что они записывают много больше, чем Гашиш говорит. Наверное, угадывали недосказанное или играли в морской бой, где вместо кораблей — водомерки. При этом они успевали следить внимательным взглядом за юрким красным лучиком, указывающим на смертельные точки у потенциально поверженных насекомых. Неужели и к ним Гашиш сумел приспособить свой вездесущий лазер, которым он когда-то мечтал поражать вражеские ракеты? Я всегда верил, что он станет ведущим специалистом в какой-нибудь области. Недаром он прочёл от корки до корки «Заратустру» в столь юном возрасте. Очень он был впечатлительный и восприимчивый, шёл туда, куда позовут.
Я вошёл, присутствующие посмотрели на меня с недоумением: кто таков, почему мешает записывать важные распоряжения? В лицо меня никто не знал, я был не менеджер, а простой ликвидатор, каких много. Может, случилась беда и нагрянула налоговая инспекция? Или ещё хуже: война? Вдруг кто-нибудь объявил войну дворцам, коттеджам и офисам? Зачем нам война? Хватит, отвоевались! Коттеджи — новенькие, рождаемость и без того низкая. Я вошёл и сказал: «Слушай, нам надо поговорить». Видимо, на лице у меня творилось такое, что Гашиш приказал холуям: «Действуйте! Брысь от-сюдова!» И они побежали к распахнутой двери — как тараканы от света или как муравьи на сахар, рассыпанный секретаршей в передней. Гашиш знал, как держать подчинённых в узде.
От кабинетной жизни Гашиш раздобрел, с его усами торчком он сам стал похож на усталого упитанного таракана. В дверь пролезал с трудом, передвигался в авто и на лифте, да и то с одышкой, хромированная коленка скрипела, наверное, он забывал её смазывать. В общем, Гашиш вёл жизнь эффективного руководителя, его уважали. Скажет — выполним!
— Чаю? Кофе? Бутерброда с икрой или сыром? Что у тебя стряслось? Может, тяпнешь коньячку французского? Извини, я сам не буду, у меня внутричерепное давление и важная деловая встреча, не тяни резину, излагай поскорее, время, сам ведь знаешь, — это немалые деньги.
— Да, деньги требуют твоего времени. Но не в этом дело. Мне сейчас не до финансовой философии, я тоже спешу, у меня руки чешутся. Понимаешь, мне нужно кое-кого взорвать, а я не умею.
— Да не волнуйся ты так! Ничего особенного, всех взрывают, теперь так принято между своими. Мне даже будет интересно вспомнить славное боевое прошлое. Мы хотим того, что можем, а замочить человека мы хорошо умеем. Клопы да тараканы, комары и жуки, теперь вот начинаем работать по мышам и крысам, скоро возьмёмся за кротов и птиц, это, конечно, совсем другой уровень — переходим к теплокровным и млекопитающим, это тебе не жалкие насекомые. В связи с этим наша целевая аудитория всё время увеличивается, отравляемая территория неуклонно расширяется, доходы растут, но вообще-то тоска, деньги девать некуда, одни мухи в голове, а хочется большого настоящего дела, чтоб душа горела.
Гашиш стал выворачивать карманы — из каждого посыпались мятые доллары. Словно зелёный листопад зашуршал на блестящий паркет. Гашиш распрямился и почернел: «Комариный писк мне надоел! Кто тебе насолил? Припугнём или просто убьём? Много их? Есть ли охрана? Тебе известен график передвижения объекта и его вредные привычки? Кто моего друга обидел?»
— Мне нужно взорвать Остров, желательно целиком.
— С людьми или без?
— Люди меня не интересуют. Мне важно, чтобы они там больше не жили, чтобы им было негде жить. Эти люди лишили меня прошлого, они его уничтожили. Мне жизненно важно, чтобы Остров снова превратился в прошлое.
— Неужели ты рассчитываешь воскресить прошлое? Я много умею, но прошлое не по моей части. В конце концов, по истории у меня был трояк. Восточная философия, как всем известно, уничтожает время.
— Понимаешь, я хочу лишить этих людей настоящего. Если угодно — и будущего. В качестве доказательства, что я жил.
Гашиш посмотрел на меня с сомнением. Видно, в тот день я и вправду выглядел неважно, рожа зелёная. Это, наверное, с похмелья и от неудовлетворенного чувства прошлого. «Мы хотим того, что умеем...» — пробормотал Гашиш. Тем не менее моя идея пробуждала в нём товарищеские чувства. Мы ведь жизнь вместе прожили, всё остальное — перхоть и плесень.