Я прочёл книжку внимательно, делал заметки, чертил схемы подрыва. Выходило проблематично. Может, всё-таки камнемёт? Неужели придётся ждать лета? А вдруг к этому времени моя решимость пройдёт? Нет, так не годится, следует поспешить.
Гашиш между тем навёл справки по своим каналам. В свой кабинет приглашать не стал, испугался прослушки. Мы сели в его джип «Чероки», водителя он отпустил на весь день к жене и детям, за руль сел сам. Руль — как руль, с гидравлическим приводом, вертеть легко. Садясь, Гашиш прижал палец к губам. Я подумал, что мы отправляемся за динамитом в какой-нибудь муромский лес. Наверное, Гашиш уже всё продумал, у него есть схрон, рулил он уверенно. Ехали быстро и долго, молчали, мелькали сугробы и ёлки, временами трясло, временами подпрыгивали, милиционеры провожали нас ненавидящим взглядом. У Гашиша был специальный номер — езжай как попало, дави кого хочешь. Вот милиционеры и тряслись от ненависти: крутые, штраф не возьмёшь.
Наконец остановились как вкопанные на берегу озера. «Здесь нас тоже, скорее всего, услышат, но будет уже поздно, — сказал Гашиш. — Дай закурить». Он уже давно не курил, мой Гашиш. Тут я понял, что дело и вправду нешуточное, не прохлаждаться отправились в такой мороз, поползли мурашки. Гашиш дымил моим «Беломором», лицо у него постарело, стало матовым, словно из воска. Сказывалась отвычка. Ещё бы, столько лет не курил.
Я не сразу понял, что это моё Озеро — я никогда не видел его зимой, снегом слепило. Мы стояли на обрыве, обозначавшем границу мёрзлой земли и скользкого льда. Мела позёмка, вертелся снег, ветер гудел в рукавах. Нагнетание белого. Пейзажу не хватало красок. Но мы приехали не за красками. Там и сям — озябшие точки задумавшихся рыбаков. Что у них на уме? На таком холоду вряд ли в голову лезут грешные мысли, на таком ветру трудно представить себе обнажённое женское тело. Впрочем, на таком холоду адская жара вряд ли могла показаться рыбакам наказанием. Новозаветный ад придумали люди совсем из другого климата. Они полагали, что может быть только жарче и жарче, они не представляли себе, что где-то может становиться лишь холоднее. Рыбаки уставились в свои лунки и медитировали на русский манер, их глаза закатились под лёд. Вот один дёрнул леску, на льду забился окунь. На горизонте виднелся Остров, теперь я узнал его очертания, в прорехах белой занавеси светились заплаты из ярких крыш.
«В общем, так. Люди на твоём Острове — страшнее, чем я думал. Динамитом их не возьмёшь, нам столько не заложить, кругом охрана, логистика слишком сложная, коттеджи сделаны из новейших композитных материалов с расчётом на землетрясение и атомную войну. По виду — обычные оконные стёкла, но их даже гранатомёт не пробьёт».
— А как же моё прошлое? — спросил я. — Они же отняли у нас Остров! У меня, у Оли и у Кирилла. Я Кириллу пообещал отомстить, а он засмеялся. Я этого не допущу, у меня дыхание ровное, кишка не тонка! Я никого не боюсь, я боюсь остаться нездешним.
— Я тебя понимаю, я тоже не допущу.
— Как же не допустить? Динамита у нас с собой нет, логистика, говоришь, трудная, охрана — зверская.
— Ничего, пробьёмся, у меня с собой лазер, он всё выжжет. Чтоб полыхнуло и жахнуло.
— Но тебя же узнают по почерку!
— Пускай узнают. Я хочу, чтобы полыхнуло и жахнуло. Эти люди и меня погубили. Между прочим, генерал Мясорубкин тоже проживает на Острове. Это он продал американцам чертежи моего боевого лазера под видом устройства для сбивания сосулек. Принимая в расчёт мою природную впечатлительность, это он говорил когда-то: будешь бороться за правое дело коммунизма против американского империализма, сделаешься героем и сверхчеловеком, мы дадим тебе орден. А я просто убивал людей. Чёрных и белых, живых, из мяса. Люди мертвы, а империализм жив, в борьбе с насекомыми мы используем американские препараты. Генералы орден мне дали, а пенсию не заплатили, пряников, мол, не хватает на всех. Я кричал ночами, вот жена и ушла. Стал тараканов морить и миллионами ворочать. А зачем они мне? Если даже за миллион баксов ты не смог перевести пять страничек с японского? Так что теперь с тараканов я снова перехожу на млекопитающих. Дело серьёзное, это совсем другой уровень. А твоя Оля и вправду в Анголе воспитывает сирот, это я по своим каналам проверил. Это я их сиротами сделал. Никакого коммунизма не оказалось в помине, страна, где я родился, порвалась по сгибам географической карты, а генералы оккупировали Остров. Они умеют только оккупировать, освобождать не умеют. Мне кажется, перечисленного достаточно. Поговорили, хватит, у нас очень мало времени.