"Вплавлен жавронок в высь..."
Вплавлен жавронок в высь, точно моль в ископаемый мед,
засыхает июнь, точно сено на вилах у лета,
и когда за Вапнярку голодное солнце падет
в полосатые степи, то больше не будет рассвета.
Зреют вишни в посадах, по вечеру гонят коров,
и волхвы, все никак не найдя адресата даров,
горизонтом бредут, коробами их скрючены спины,
и когда соберутся косцы посидеть вечерком,
пахнет больше полынью, а то и ночным молоком,
и от дальнего дома
колыбелька плывет, предвечерним потоком влекома.
Погляди, кто в багряном бредет полусне, с узелком на спине,
в пентаграмме, что ласточка режет из жести заката
в кучерявых небесных заплатах.
До Одессы в морях, до Сычавки в прогретой степи
прячут лица цикады и звезды ныряют в криницы.
Коростель пробегает с заведомым криком «не спи»,
ибо редкая птица идущего не убоится.
Мы и сами бесследно пройдем тот мосток над рекой,
потерявшись в закате, войдем в тот вечерний покой,
где уже ничего не случится.
Розовеет над хатою облачко дыма,
журавель у криницы не так-то кричит и скрипит,
спит дитя в колыбели, за деревом облако спит,
и корова в хлеву предчувствием страшным томима.
И в кринице вода уловила шальную звезду,
и мгновение это у вечности на поводу
будет длиться и длится,
и все-таки не повторится.
Из У.Блейка
кто может спать когда
рожденные в глухие
борзые поезда
несутся выгнув выи
на черный переезд
слетаясь отовсюду
о Роза вот те крест
тебя я не забуду
недаром ничего
на сквозняке вселенной
пылает торжество
красы твоей растленной
какой маньяк ласкал
и плакал исступленно
твой пурпурный оскал
сияющего лона
улыбчивый урод
любитель долгих гласных
он пролагает ход
во тьме червеобразной
а вдаль летит фонарь
уже задетый мраком
и черный календарь
цветет багровым маком
навылет через брест
простреливая спину
о Роза вот те крест
тебя я не покину
о том что поутру
не ляжет на бумагу
ни савлу ни петру
ни греку, ни варягу
о Роза ты жива
клянуся бывшей честью
пока трава слова
дымятся в перекрестье
пока грозит закат
над угольною пылью
никто не виноват
как сказка стала былью