СТАНСЫ
1
Он позабыл семью и школу,
забыл о славе и мундире,
когда, потупив очи долу,
она бесчинствует в надире.
Когда бы сжалилась кретинка,
когда б она не устояла,
какая б дивная тропинка
меж сфер небесных просияла!
2
Покуда куролесит пекарь,
покуда стрелочник гуляет,
в пузатой баночке аптекарь
навеску соли растворяет.
Какие грустные науки
написаны о человеке,
и ясень за окном аптеки
стоит, протягивая руки.
3
Поэзия всегда убога —
лежит себе, изнемогает...
И даже не выходит боком
тому, кто ей пренебрегает...
Но нет! Она парит в просторе,
равно своим дыханьем грея
тех, кто поет в церковном хоре,
и кто болтается на рее.
4
И стая ангелов печальных
летит сквозь понт континентальный,
предпочитая горним сводам
пространство, пахнущее йодом.
Один барак, один забег,
на всех одна и та же мука,
и некий грек, придя на брег,
сидит, протягивая руку.
5
И, уведя глаза в затылок,
лежат во тьме зеленоватой
меж водорослей и бутылок
бычки, тугие, как маслята.
Кто нас пустил в сыром просторе
искать собрата в каждой глыбе?
Так нелюдимо наше море,
что мы залетной рады рыбе.
6
Но на заре проснулись дети,
и увидали — мир прекрасен,
рыбак свои поставил сети
и удалился восвояси.
И полоса литого зноя
дрожит меж севером и югом...
Не уходи, побудь со мною,
нам больше не с кем, как друг с другом.
7
Там старый дом не существует,
но вне кладбищенской ограды
в тугой ночи скрипят цикады
про жизнь, пока еще живую.
Там во дворе плывет квартира,
и лишь замрут дневные звуки,
там тетя Лиза с тетей Фирой
встают, протягивая руки.
8
И в железнодорожном мраке
ломая черные суставы,
порожняком летя в овраги,
сады грохочут, как составы.
Гудит железо листовое,
на пир привольный созывая,
и свет последнего трамвая
бредет чертой береговою...
9
В ночи дегтярной, безвоздушной,
барахтаясь в морях полночных,
еще не выбрался на сушу
печальный предок позвоночный —
туда, где в блеске ртутной славы
сидят под сенью винограда
и хлещут пиво эмигранты
несуществующей державы.
10
Плывут во мраке пятна света,
их летний ветер всюду носит...
Но некто на исходе лета
пощады более не просит.
Он променял свою свободу
и каждодневную личину
на госпитальный запах йода
и безымянную пучину.
11
Но, оказавшись вне закона,
где звездный мед течет сквозь соты,
он видел рыбу-скорпиона
и встретил рыбу-звездочета.
Пока не съели греку раки
во дни торжеств и бед народных,
так сладко плыть в кромешном мраке
в объятьях вод околоплодных.
12
Чей плач блуждает в чистом поле,
в суглинках нищенской отчизны?
А все ж нам выпало на долю
фосфоресцировать при жизни,
под этим небом безымянным,
что мечет огненные стрелы,
что рыб тоскливых караваны
уводит прочь за Дарданеллы.