1
Плавником бьет рыбка,
смеется молодка...
То ль на море зыбка,
то ль на небе лодка.
Черным-черно ночью,
все небо в заплатках,
коники стрекочут;
не плачь, немовлятко.
Кто в зыбкой в колыбели,
есть-пить не просит,
того ангелы белые
на небо уносят.
Сидят на подворье
за столами гости,
черный ветер с моря
белит им кости.
Роса их поит,
вьюнок выел очи,
на Шляху Чумацком
их псы воют.
Плывет в небе зыбка,
мовчит черный камень,
в черном море рыбка
гребет плавниками.
Дым над хатой вьется,
ангел смеется,
когда козак Гонта
идет домой с Понта.
2
Ходит Господь полем,
ходит косогором...
Пластают волы в поле
плугом свет багряный,
присыпаны солью
Господние раны.
Гудит тугая туга
над высохшим лугом,
когда козак Гонта
идет домой с Понта.
Спят ноги в буераках,
руки кормят раков,
сердце в тумане,
башка на баштане.
Отворил облако,
да вышел на волю,
стоит Господь около,
на зоряном поле.
Скажу тебе — Боже,
исчисливший числа,
нехай тростник мыслит,
а я бильш не можу.
Не дай о землю дольню
кровавить долони;
свет меня сжигает,
ветер меня гонит.
Ходит Господь полем,
ходит косогором.
— День добрый, — каже, — братику,
день добрый, коханый.
Присыпаны солью
Господние раны.
— Не плачь, любый братику,
иди, гуляй раем,
у рукаве галактики,
левом, спиральном.
— Найдешь свои ноги
на звездном пороге,
руки — на тропинке,
люльку — у торбынке.
Бо, что бы ни казалы
оти богословы,
не выпыты, братику,
моеи любови.
...Плыву в море мовы,
свитка в изголовье.
Плыву, машу крылами,
гребу плавниками.
"Говорил я ему..."
Делай что хочешь, только не бросай меня
в этот терновый куст.
«Сказки дядюшки Римуса»
Говорил я ему — не бросай меня в этот терновый куст:
это дом мой родной, он цветет у меня за спиной.
Там, где каждый лист дрожит, раздается хруст,
отливают ягоды чернью и синевой.
Говорил я ему — лучше жги меня на костре,
сизый дым и так надо мной по ночам плывет,
а в терновом кусте, на рассветной его поре,
меж колючими ветками сорокопут поет.
Лучше в воду брось, потому что вода горчит,
как терновая ягода, и тот же отлив у дна.
А в терновом кусте звезда на игле торчит,
никому из ближних вот настолечко не нужна.
Ах ты, братец лис, ты сенатора похитрей,
не ходи у глупых выдумок на поводу.
Я каких угодно тебе отыщу зверей,
приведу их в лог и к терновнику отведу.
Сам-то я домой не могу — слишком шип остер,
что засел в груди, лапу левую теребя.
Лучше погляди, какой у тебя за спиной костер
и какой роскошный омут подле тебя.
КАТТИ САРК
. . . . . . . . . . . . . . . . .
неподалеку от пустой воды,
в объятьях окружающей среды
она — всего лишь тень былого света...
В том городке, где каждый знает всех,
где каждый грех скорей уж смех, чем грех,
и нет стыда в изношенном позоре,
и кто же не подаст тебе руки,
когда в воде мерцают огоньки
под влажным ветром Северного моря.
И клерк, поднявши воротник пальто,
бредет в ничто, поскольку сам — никто,
вдоль улицы, где, подпирая стену,
ты теплишься, как девка, на углу,
и лишь маяк, мигая на молу,
тебе дает действительную цену.
Он брат тебе, но ты, его сестра,
изъязвлена до самого нутра,
ты прячешься за собственною тенью,
исподтишка нащупывая дно,
как черное, бродячее пятно