Выбрать главу
Мастер уснул, распростившись с земными делами. Церковь стоит и сияет во тьме куполами. С церковью рядом горбатая бродит знахарка, ждет, чтоб ей подали дым от свечного огарка. Облако в небе, как время, меняет обличье, глиняный ангел летит, причитая по-птичьи, тихо летит над землею, убогой и сирой, глиняный ангел со сломанной глиняной лирой.

* * *

Я буду жить на берегу ручья, и муравьи, мои лесные братья, меня накормят пищей поминальной. Сладка ли муравьиная кутья для тех, кто знал иной любви объятья?
Качаются цветов колокола, а свет идет дорогою окольной, и отражают листьев зеркала сей жар и бред, сей трепет колокольный.
Качаются цветов колокола, и вижу я — мгновенно, раз за разом стекло воды разрезано алмазом — упругой плотью птичьего крыла.
Мелькнет в листве блестящий чей-то лик… Что значит сей запутанный язык воды и света, рыб и чаек быстрых? Что значит иероглиф муравья средь прочих букв и знаков серебристых?
В глазах у леса высохла роса от птицами поставленных спектаклей, проведена заката полоса меж солнечным лучом и звездной каплей.
И если мотылек — святой простец, паук на нитке — крохотный разведчик, я буду перед будущим истец, молчальник, и обидчик, и ответчик.

* * *

Чуть колеблется воздух счастливый — золотое игралище ос, и песок под зыбучею ивой ключевою водою зарос.
И луча световая дорожка пролегает в цветочной пыли, и в озера цветного горошка деловито ныряют шмели.
Что за праздник для зренья и слуха! И рождается снова во мне слово — легче лебяжьего пуха, тяжелее, чем камень на дне.