Еще немного — и я бы не удивился, если бы они самопроизвольно начали конкурс на звание этой самой мамы, вернее мачехи.
Вот только сердце подсказывало единственную истину — уже есть та, кто так естественно вошла в нашу мужскую компанию, придавая ей завершенность. Все остальные элементы лишние. Включая настоящую Данину мать, будь неладна эта таинственная женщина.
Кстати, о ней.
— Извините, дамы, — решительно покидаю драматическую труппу имени Матери Терезы и шагаю по направлению к подсобке, где томятся два пленника.
С полицейским, конечно, переборщили. Похищение должностного лица с рабочего места организованной группой — это сколько же нам светит? Надо признать, что такого со мной еще не случалось. Всякие творил по молодости, но на преступную дорожку не становился. Я не из тех, кто прикрывает теневой бизнес реальным. Но обстоятельства похоронили под собой все добрые намерения.
Дай бог, полицай в итоге войдет в положение, возьмет гостинцы и отправится восвояси.
— Ну что, Данька, с кого начнем? — спрашиваю у мальца, с любопытством взирающего на происходящее с моих рук.
Сейчас как никогда хочется услышать язвительный комментарий Дарьи Стриж. Так и слышу ее фразу о том, как дурно влияют на малыша увиденные картинки, как они запечатлеваются в его неокрепшей памяти, влияют на развивающийся мозг… И прочая такая бурда, которая не вызывает раздражения, а лишь улыбку и желание и дальше пикироваться с упрямой птичкой Дашей.
— Ба-ба-ба! — выдает сын, и я, не прекращая улыбаться, киваю ему.
— Конечно, ба-ба-ба! Мы с тобой сейчас такие ба-ба-ба зададим любопытному дяденьке со смартфоном, который нас с тобой и тетей Дашей незаконно фотографирует.
Открываю прочную дверь подсобки и врубаю весь свет, вырывая хлопающих глазами пленников из полумрака. Тощий папарацци с модной прической смотрит на меня испуганно. А полицейский — волком. Ух, зверюга какой! Того и гляди, укусит.
С кем бы первым побеседовать? Вроде бы логичнее с грозным полицейским. Но пусть еще посидит, поостынет.
— Вставай, — киваю пареньку и сообщаю во всеуслышание: — Этот человек меня преследовал и снимал на камеру смартфона. Я хочу знать, с какой целью. Да будет тебе известно, допрос ведется в присутствии свидетелей и представителя органов, — говорю совершенно серьезным тоном и оглядываюсь на подоспевшего друга. Влада по кличке Малыш — под два метра ростом, косая сажень в плечах, борода и косуха.
Парень хлопает глазами и в недоумении обводит помещение глазами, будто ищет пути к отступлению. Потом умоляюще глядит на полицейского, но тот лишь злобно выплевывает:
— Прекратите этот цирк! Выпустите меня отсюда! Вы еще пожалеете! Вам всем сроки впаяют!
— Послушайте, вы действительно хотите всем в участке отчитаться, что вас группа байкеров похитила? Не проще ли придумать удобоваримый для всех вариант?
— Вы это о чем? — с надеждой спрашивает он, и я понимаю, что думал, бродяга, о каком-то спасительном варианте, чтобы себя перед коллегами идиотом не выставить. Но делает при этом вид, что неохотно меня слушает.
— Допустим, вы увидели давно разыскиваемого преступника, вора, пойманного на финансовых махинациях со строительством высоток, сбежавшего из колонии, и бросились его преследовать.
— И оставил всех людей на принудительных работах без присмотра? — уточняет язвительно.
— Я, что ли, этот вор?! — тоненько вскрикивает паренек.
А мы с полицейским смотрим на него как на ребенка, мешающего взрослым, и игнорируем Кажется, строгий дядечка уже уловил направление моих мыслей.
— Скоро в клубе будет бой, один из посетителей уж очень напрягает местную публику и весьма похож на одного преступника с картинки на стене в вашем участке. Она уже пылью покрылась, видимо, давно висит. А мужик на свободе себя вольготно чувствует, государственные наворованные деньги тратит на ставки в боях. Вот если бы среди посетителей случайно затесался полицейский…
— Ладно, так и быть, — кивает головой полицейский, протягивая связанные скотчем руки. — Развяжите. Но не думайте, что я так оставлю все, вы поплатитесь.
— Когда поймаете Третьяка, об алкоголиках на уборке никто не вспомнит. Правильно? — поднимаю я бровь, а Малыш тем временем освобождает руки полицейского и трясет доморощенного фотографа, как Тузик грелку.
— Ну… — мнется полицейский. — Его сначала поймать надо. Когда бой?
— Через час. У нас еще будет время поговорить с нашим маленьким папарацци. Говори, зачем фотографировал нас? Кто тебе дал поручение?