— Костас, это Даша, няня и очень хорошая знакомая Глеба, — мило улыбаясь, представила меня Марина.
— Очень приятно, — проговорила я скороговоркой, внезапно замечая нечто довольно странное. Сопоставив факты, я сообразила, что Костас пришел не из спальни, а со стороны входной двери. То есть он не встал с утра пораньше и не нарядился в белую рубашку и черные обтягивающие брюки, а в таком виде откуда-то вернулся. Украдкой бросив взгляд на часы, постаралась не подать виду, как меня удивляет возвращение благоверного Марины в половину десятого утра неизвестно откуда. Но эта внимательная ко всему дамочка заприметила мои косые взгляды и прошептала доверительно, пока греческий бог возился со своими отпрысками:
— Костас работает по ночам в ночных клубах. Сегодня у него был заказ на частную вечеринку. Вижу, что для тебя удивительно подобное, но я уже привыкла. И верю ему — заявила она, делая ударение на последней фразе, наверное прекрасно при этом понимая, что убеждает больше себя, чем меня. Пытается как-то оправдать своего мужа. Но ведь мне, по большому счету, все равно, какие правила приняты у них в семейной жизни.
Вообще, я не привыкла обсуждать с первым встречным человеком интимные моменты, даже близким не люблю что-то советовать, если не спросят, и никогда не понимала бесцеремонных людей, которые лезут в самую душу. Поэтому отвела взгляд, почувствовав неловкость момента, благо Данька предоставил мне так кстати возможность переключить свое внимание на него.
Наступило время грязных делишек, которые пришлось выполнять, отбросив всю свою брезгливость. Честно говоря, чувствовала я ее буквально несколько первых минут, в дальнейшем не видя ничего противного в том, чтобы мыть маленького голенького мальчонку. Больше волновало, как удержать его на одной руке и не уронить в ванную. Каждое неверное движение, казалось, может привести к катастрофе, и жутко нервничала, проклиная себя на слабость и мягкотелость, которые привели меня на эту скользкую дорожку.
— Поедем к дяде Глебу в офис? — услышала я голос Марины, когда вернулась с переодетым ребенком в кухню, а потом его заглушили дикие крики детей, показавшиеся мне завываниями индейцев, которые нападают на ранчо и его несчастных владельцев, вожделея снять их скальп. На моем же волосы встали дыбом, потому что я безумно не хотела ехать в офис к Глебу!
Глава 27. Босс снова удивляет
— Может быть, не надо? — пролепетала робко, прижимая к себе шаловливого Данечку, желающего изучить мой нос, губы и волосы.
— А что такое, Даш? Не хочешь, чтобы тебя увидели с ребенком? Узнали, что ты теперь няней работаешь у Глеба?
— Ну вообще-то да, не хочется, чтобы коллеги узнавали обо мне такие вещи, ты же знаешь все эти сплетни… — объяснила неопределенно, наблюдая за тем, как малыши носятся друг за другом вокруг маленького столика.
— Что-то я не подумала, — постучала пальцем по губам Марина, очевидно размышляя, что делать. — Тогда давай немного поиграем, а когда время будет ко сну, возьмем детвору, загрузим в машину и поедем в кафе, куда пригласим Глеба. А что с работой? Почему не хочешь видеть коллег? Обидели чем-то? — искренне поинтересовалась она, явно не из любопытства, а действительно переживая за меня.
— Если честно, уволилась я из-за коллег, — почему-то мне вдруг захотелось открыться, уж слишком долго я в себе держала обиду и боль. — Они распускали сплетни, шушукались за спиной, говорили гадости из-за того, что я провела несколько дней с Глебом, а он же женился, и все это приобрело совсем другой оттенок.
— Вот змеи! И Глеб не знает? Ты ему ничего не сказала?
— Не хотела касаться всей этой грязи. Ты же понимаешь, что если пускают какой-то слух, то это как лавина. Его не остановить, эта информация погребает тебя под собой. И нет иного выхода, как бежать.
— А я бы осталась! Зачем бежать? Ведь они же ошибаются, правда на твоей стороне. Зачем сдаваться, когда можно ходить с гордо поднятой головой и не обращать внимания? Ну, в крайнем случае забаррикадироваться в своем кабинете.
— Но я же в отделе персонала работала, это постоянное взаимодействие с людьми, — попыталась оправдываться я, понимая, что выгляжу жалкой слабачкой, согнувшейся от первого порыва ветра.
— И что? Поговорили бы и забыли. Ладно, Даш, я уж слишком в твою жизнь вмешиваюсь. Уволилась и уволилась. Это твое дело. Ты, если что, осекай меня, я иногда могу увлекаться, — улыбнулась она настолько искренне и по-доброму, что невозможно было не улыбнуться в ответ.