– Этот господин прошлым летом стал нашим соседом, – сказала Маргарита, объясняя его присутствие. – И теперь он снова вернулся… как весенние ласточки. Позволь представить тебе месье Филиппа Обера. Филипп – мадемуазель Розелла Иствуд.
– Очень рад, мадемуазель. – Он был серьезен. Голос казался глубоким и искренним, хотя в устремленных на нее глазах светился тот же живой интерес.
Филипп Обер! Человек, который оставил записку ее дедушке. Именно его адрес она надеялась узнать.
– Месье Обер! – произнесла Розелла, запнувшись. – Ваше письмо к Андрэ Каделю. Я прочитала его. Проходили дни, я ничего не знала об Андрэ и начала отчаянно беспокоиться. Я думала, вы могли бы помочь мне решить, что делать. Но вы уже покинули Париж.
– Мне хотелось побыстрее поселиться на моей здешней вилле, – серьезно ответил он. – И я решил, что ждать больше ни к чему. Если помните, я собирался в ближайшем будущем развлечь вас и Андрэ, тогда же на досуге можно было бы обсудить все деловые вопросы. Теперь я глубоко сожалею, что не отложил отъезд из Парижа. По крайней мере я мог бы помочь, когда стало известно, что мы с вами ждали его напрасно.
Филипп увидел, как она вздрогнула от его слов. Он скользнул глазами по ее алой накидке и изысканной шляпке, затем наклонил голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Его вопрос выражал неподдельную заботу.
– Вы знаете, что случилось с ним, не так ли? Розелла поняла, что так как она не в трауре, месье Обер посчитал, будто ей еще не известно о смерти Андрэ Каделя. Однако девушка не могла понять, откуда он узнал о ее тяжелой утрате.
– Трагическую новость мне сообщил в Париже его адвокат, – объяснила Розелла. – Но как вам стало известно об этом?
Впервые заговорила Луиза. Ее голос разнесся по всей комнате.
– Мы рассказали ему! Вчера мы узнали, что кузен Андрэ умер в море. Жюль прочитал некролог в марсельской газете недельной давности. Разве ты не заметила, что maman, Софи и я одеты в платья траурных тонов? Должна сказать, я нахожу вызывающим твой бесстыдный наряд.
Розелла не спасовала.
– Такова воля Андрэ Каделя. Он не хотел, чтобы по нему носили траур.
– Неужели? – Большие, глубоко посаженные под черными бровями глаза Луизы потемнели от неистовой злобы. Хотя чертами и фигурой она походила на мать, у Луизы было страстное лицо, отражающее ее бурный темперамент: широкие скулы, прекрасной формы нос с миндалевидными ноздрями, всегда готовыми задрожать в негодовании, полные, изящно изогнутые красные губы. – Тогда тебе надо держаться подальше от тех, кто не может не отметить трауром уход родственника. – Тон Луизы стал агрессивным. – В любом случае, зачем ты приехала? Хотя старик и заботился о тебе все эти годы, но здесь тебе нечем поживиться!
– Тихо! – Маргарита возбужденно повернулась к старшей дочери. – Нельзя так разговаривать с Розеллой.
– Я не согласна, maman! – резко возразила Луиза. – Она нежеланная гостья, которая приехала без приглашения! Не повредит внести немного ясности.
Филипп смущенно нахмурился и потер руки.
– Я здесь лишний. Мне не следует присутствовать…
Он направился к двери, ведущей в сад, но Луиза преградила ему дорогу и схватила обеими руками его руку.
– Не уходи! – воскликнула она. – Я хочу, чтобы ты остался. Твой отец и мать были близкими друзьями кузена Андрэ на Мартинике. Ты знал его всю свою жизнь. Разве не ты стал его доверенным деловым представителем в Париже в последние годы? – Луиза отпустила Филиппа и злобно уставилась на Розеллу, хотя продолжала обращаться к нему. – Скажи мне, Филипп, на Карибах есть стервятники с алым оперением, которые слетаются, чтобы поживиться легкой добычей?
Подтекст ее слов был безошибочно ясен, горек и ядовит. Филипп поднял на собеседницу глаза и ответил, тщательно подбирая слова.
– Нет, Луиза. Я не знаю ни об одном. Но есть много попугаев, которые визгливо кричат, часто без всякой причины.
Она вспыхнула, встретившись с его взглядом, и отвернулась.
– Это нечестно! – угрюмо заявила Луиза.
– Филипп, ты не можешь обвинять Луизу из-за того, что она расстроена, – вступилась за сестру Софи. Она с интересом наблюдала за происходящим, стоя позади кресла матери и положив ладонь на высокую спинку.
В отличие от Луизы, худощавой женщины с маленькой высокой грудью, Софи была мягче и круглее, более тяжела в движениях. Ее фигура привлекала модной полнотой. Вьющиеся волосы, не такие темные, как у сестры, но приятного каштанового цвета, обрамляли овальное лицо с зеленовато-серыми глазами, маленьким капризным ртом, тонкими губами и надменно вздернутым носом.
– Ты должен понять, что за всю жизнь Розелла только однажды приезжала в замок, – продолжала Софи. – Зачем ей совершенно неожиданно появляться теперь, если не для того, чтобы выпросить какой-нибудь подарок из тех вещей, что кузен Андрэ время от времени оставлял здесь? Так всегда происходит когда кто-то умирает. Дальние родственники слетаются, словно хищники… А Розелла даже не приходилась родней кузену Андрэ!
Филипп пожал плечами и засунул руки в карманы куртки с поясом.
– Могу я предложить, чтобы вы спросили мадемуазель Розеллу, почему она приехала?
Луиза чопорно поджала губы. Казалось, она жалела о вспышке гнева в присутствии Филиппа и пыталась теперь вести себя, как подобает благовоспитанной даме.
– Итак, Розелла, что привело тебя снова во Францию? – цинично спросила Луиза. – Возможно, я была не права, поспешив делать выводы. Позволь нам узнать, чем объясняется твой неожиданный визит.
Розелла глубоко вздохнула. Пришло время все объяснить, и как бы неприятно это ни было, ей нельзя выказать и тени слабости или робости.
– То, что я должна сообщить, придется вам не по вкусу. Наверное, это будет большой неожиданностью для вас. Андрэ Кадель завещал замок де Луимонт, земли и имущество мне.
Все уставились на нее. Воцарилась тишина. Три женщины смотрели на нее с недоверием, слишком ошеломленные, чтобы говорить. Затем постепенно на их лицах появилось выражение жуткого страха. Маргарита де Луимонт внезапно сдавленно зарыдала. Она покачнулась и рухнула бы на пол, если бы Филипп не рванулся вовремя вперед, чтобы подхватить ее и усадить в кресло. Обе дочери кинулись помогать ей: Софи растирала запястья, а Луиза достала из парчовой сумочки, лежавшей на столе недалеко от кресла, ароматическую соль и поднесла ее к носу матери.
Когда Маргарита пришла в себя, отвернув голову от едкого запаха, Луиза забормотала ободряющие слова, показывая, что привычна к приступам изысканных страданий своей матери и знает, что они неподдельны. Филипп наклонился и осторожно положил ноги Маргариты на низкую скамеечку, Софи подоткнула под ослабшую голову мягкую подушку. Розелла с глубокой печалью заметила, что большие нежные глаза Маргариты остекленели. Мадам де Луимонт была шокирована новостью и на какое-то время потеряла способность воспринимать происходящее.
Луиза, все еще склонившись над матерью и поддерживая ее безвольную руку, через плечо свирепо взглянула на Розеллу.
– Этого не может быть! – гневно заявила она, отвечая на разрушительное сообщение Розеллы, словно всеобщее внимание не отвлек обморок Маргариты. – Себастьен является наследником Андрэ Каделя! Он должен получить замок и все угодья. Ты даже не член семьи! Ты не можешь ни на что претендовать.
Розелла сильно побледнела.
– Андрэ Кадель был моим дедушкой, – как можно спокойнее постаралась произнести она.
– Твоим дедушкой? – недоверчивым эхом отозвалась Луиза. – Но он не мог! Ты лжешь! Он имел единственную дочь, и она никогда не выходила замуж. Она умерла молодой. – Ее глаза сузились. – Если только не…?
– Моя мать сбежала с Мартиники с англичанином, который дедушке не нравился. Родители состояли в незаконном браке. Я осталась сиротой. Чтобы уберечь меня от скандала, дедушка решил, что я должна расти в Кенте. Возможно, он хотел, чтобы я никогда не узнала правду о нашем родстве. Если бы я вышла замуж, без сомнения, замок перешел бы Себастьену, ведь тогда не потребовалось бы завещать мне недвижимость, и я никогда не узнала бы, что была внучкой Андрэ Каделя.