— Всего десять минут назад я видел, как лорд Росс заходил в бильярдную. Похоже, он не на шутку увлекся состязанием с несколькими пожилыми джентльменами. Я думаю, у вас будет предостаточно времени, чтобы посидеть в саду и остыть перед возвращением домой, леди Равина.
Равина замешкалась, но потом вышла на ночной воздух. Приятно было ощутить прохладу.
— Традиция приезжать на бал исключительно в сопровождении может оказаться очень утомительной, — сказала она, медленно шагая по извилистой, заросшей мхом тропинке, которая вела к ступенькам в розарий.
— Но такая молодая леди, как вы, не может ездить по Лондону одна.
Равина вскинула голову, сверкнув сапфировыми глазами. Именно такие замечания выводили ее из равновесия.
— Право же, мистер Данстер, я вполне способна посетить бал самостоятельно. Этим вечером я могла бы очень легко договориться об экипаже, и тогда время моего отъезда не зависело бы от бильярдных состязаний лорда Росса.
Они подошли к розарию, где с колонн и арок свисали огромные гроздья сладко пахнущих цветов. Луна теперь пряталась за тучей, но даже в приглушенном свете красный, розовый и желтый бархат лепестков сиял в великолепном изобилии.
Равина глубоко вдохнула, упиваясь сказочными запахами, наполнявшими воздух.
Она подошла к искусственному прудику с лилиями, любуясь фонтаном и всматриваясь в воду, чтобы хоть мельком увидеть знаменитых декоративных карпов лорда Лайелла.
Роберт Данстер сорвал с куста темно-красный бутон и покрутил его в пальцах.
— У вас очень современные взгляды на жизнь, леди Равина, — лаконично заметил он.
— Мы скоро перешагнем в новое столетие, — ответила Равина, возвращаясь к собеседнику. — Кто знает, что нас ждет впереди в этом удивительном мире. Я не хочу, чтобы меня отстраняли от радостей жизни только потому, что я женщина.
Грузный бизнесмен нахмурил лоб, а потом приглушенно выругался: ему в палец впился шип.
— Я так понимаю, ваши родители, лорд и леди Эшли, часто бывают в разъездах.
Равина вздохнула, глядя на звездное небо.
— Да, папа, как вы знаете, работает в министерстве иностранных дел, и им с мамой приходится регулярно выезжать за границу.
— Их сейчас нет?
Равина с любопытством взглянула на мистера Данстера. В его голосе была какая-то странная напряженная нотка.
— Нет, они дома, сударь.
Равине приятно было сказать это. Она обожала родителей, и необходимость проводить так много времени вдали от них очень ее огорчала. Собираясь вместе в Лондоне или в своем поместье в Дорсете, они чувствовали себя такой счастливой и дружной семьей. Частые поездки родителей за границу всегда расстраивали Равину.
Но слишком уж энергичный был у нее характер, чтобы подолгу ощущать себя несчастной. Вот и теперь жизнелюбие взяло верх, и девушка с улыбкой повернулась к Роберту Данстеру.
Потом резко глотнула воздух. Ей на секунду показалось, что мистер Данстер пытается ее схватить! Он стоял донельзя близко: можно было разглядеть маленькие красные сосуды на щеках и бешеную пульсацию крови у висков. Равина попробовала отступить, но только сейчас заметила, что прямо за ее спиной стоит каменная скамья.
Мистер Данстер протянул руки и схватил девушку за плечи.
— Осторожно, леди Равина, так можно упасть и пораниться.
Равина освободилась от его рук и села на скамью. Ее почему-то бил озноб. Как глупо. Должно быть, голова закружилась от жары. Она не относилась к тому сорту девушек, которые падают в обморок в любой неловкой ситуации.
— Думаю, теперь бы я не отказалась от лимонада, если вы будете столь любезны.
Мистер Данстер слегка поклонился, отчего сюртук до предела натянулся на широких плечах.
— Конечно. С удовольствием. Вернусь как можно скорее.
Он ушел, и Равина попыталась восстановить душевное равновесие, но все еще была странным образом взволнована, когда звук шагов по тропинке заставил ее резко обернуться.
Это был не вернувшийся мистер Данстер, а молодой человек, которого Равина знала с детства. Виконт Джайл де Лейси, наследник маркиза Гармона. Высокий и худой, с голубыми выпученными глазами и шевелюрой каштановых волос, которые отказывались лежать ровно, молодой человек походил на Пиноккио. Его вечерние костюмы всегда были как будто с чужого плеча. Рукава сюртуков вечно оказывались короткими, и манжеты рубашек выглядывали из-под них слишком далеко и совершенно немодно.