— Наедине в Труне мы не оставались ни разу в жизни, — напомнил маркиз.
— Но оставались во многих других местах!
— Это вовсе не одно и то же!
— Интересно, почему?
— Потому что Трун — мой дом. И, находясь в нем, я обязан соблюдать элементарные правила приличия, — заявил маркиз.
Леди Дайлис вновь залилась смехом, но на этот раз он отнюдь не ласкал слух, был резким и нервным.
— Что с тобой произошло, Серле? — спросила она, успокоившись. — Я отказываюсь верить в то, что ты не хочешь позволить мне переночевать в твоем доме, хотя бы сегодня.
— Наверное, ты удивишься, Дайлис, но сейчас, когда здесь нет ни одной другой женщины, я не могу разрешить тебе остаться у меня на ночь.
— Что? — вскрикнула леди Дайлис. — Мне кажется, ты сходишь с ума, Серле! Ты говоришь мне подобные вещи после всего, что между нами было? Раньше тебе и в голову не приходило задумываться о правилах приличия!
— То, чем мы занимались, когда оставались вместе в домах друзей, — совсем другое дело, — ответил маркиз. — Здесь же, в моем собственном доме, мы у всех на виду.
Леди Дайлис прищурила глаза:
— У меня такое впечатление, Серле, что ты стыдишься меня!
— Ты очень ошибаешься. — Маркиз покачал головой. — Я просто не хочу, чтобы о нас пошли грязные слухи.
— А помнишь ту вечеринку, которую ты устраивал именно здесь месяц назад? Я тоже была ее участницей. А то, как мы праздновали тут Пасху? Тогда тебя не волновали ни сплетни, которые наверняка мгновенно разлетелись по округе, ни рамки приличия, — издевательским тоном произнесла леди Дайлис.
— Я сожалею о том, что мы вытворяли здесь во время упомянутых тобой вечеринок. Поэтому тем более не хочу усугублять ситуацию.
— Если уж общественное мнение стало для тебя настолько важным, — тихо пробормотала леди Дайлис, — тогда давай узаконим наши отношения.
Как только маркиз увидел сегодня у дома экипаж леди Дайлис, сразу догадался, что она заведет речь о женитьбе.
Сейчас же, когда эти слова слетели с ее губ, он почувствовал себя крайне дискомфортно и решил, что любыми способами должен вырваться из этой ловушки.
Ему вдруг стало отчетливо понятно, что от желания жениться на леди Дайлис не осталось и следа.
Он не знал, с чем это связано, но сознавал, что ее чары над ним неожиданно утратили былую силу. В его душе не было сейчас ни восхищения ею, ни желания находиться с ней рядом.
Раньше одно присутствие этой, несомненно, красивой женщины вызывало в нем гамму разнообразных ощущений: его волновал каждый взмах ее длинных ресниц, каждое движение алых губ.
Казалось, ее прелести способны удерживать рядом с собой нескончаемо долго, Сегодня же он неожиданно понял, что свободен от ее колдовства, что чем бы ни было его к ней отношение, оно безвозвратно ушло.
Дайлис обладала чудесной внешностью, в этом ни у кого не возникало сомнений. Но красота ее напоминала красоту холодных мраморных статуй.
Леди Дайлис напряженно ждала. Ждала от маркиза предложения выйти за него замуж.
Он натянуто рассмеялся:
— Странно, что ты заговорила об этом, Дайлис. Ведь ты знаешь не хуже, чем я, что оба мы не созданы для семейной жизни. Только представь, что с нами стало бы, если каждый из нас проснулся бы утром и осознал, что отныне он зажат в тиски брачных уз. Уверен, что через несколько недель мы бы взвыли от скуки.
— Ты не прав, Серле. Ты и я созданы друг для друга, — спокойно ответила леди Дайлис. — Мы получаем удовольствие от одних и тех же развлечений, какими бы безумными они ни казались всем остальным. Нам нравится быть наедине…
Она искусно понизила голос, договаривая последние слова. В такие моменты маркиз обычно приближался к ней и заключал ее в жаркие объятия.
Сейчас же не сдвинулся с места.
— Я могу лишь повторить, Дайлис: полагаю, что женитьба не для таких людей, как мы с тобой.
— Ты уверен в этом? — промурлыкала леди Дайлис. — Думаю, Лайонел обрадуется, когда узнает о твоем убеждении.
Маркиз встрепенулся:
— Лайонел? А при чем здесь Лайонел? Тебе о нем что-нибудь известно?
— Понсонби рассказал мне о том, какие он толкает речи на площади. А еще болтают, будто на твоего братца уже нарисовали карикатуру. Он изображен на ней в компании всякого сброда, с которым обычно общается, подстрекающим поджечь дом одного из землевладельцев.
На лбу маркиза образовалась глубокая складка.
Он знал, что карикатуристы злобны и безжалостны, но никогда не думал, что героем одного из их «произведений» станет однажды член его собственной семьи.