От переполнявших его чувств Стюарт говорил глухим хриплым голосом.
Он действительно любит все живое, подумала Сара, и если он так относится к каким-то деревьям, то каким же заботливым отцом он может быть! Удивительно легко было мысленно представить себе следующую картину: Стюарт с двумя маленькими девочками и двумя мальчиками, рядом с ними улыбающаяся счастливая мать. Отчего женщина, которую он любил, отвергла его? Если бы она, Сара, была любима человеком, похожим на Стюарта... На Стюарта? Но она любит Иэна, а он разительно отличается от Стюарта. Это просто нелепо, упрекнула себя Сара. Стюарт переключил скорость и повернул на дорожку к замку. Сара решила, что от душевных травм последних дней она приписывает Стюарту все добродетели, которыми не обладал Иэн. Одно дело – видеть его достоинства, посмеялась над собой Сара, но представить его отцом четверых детей – совсем другое.
– Я еще не пользуюсь главным входом, – извинился Стюарт, остановив «лендровер» на вымощенном булыжником дворе. – Вообще, что касается дома, то боюсь, у меня просто не было времени заняться им как следует. Я купил его из-за земли – дом имел второстепенное значение, и я даже хорошенько его не осмотрел. Я и не представлял, какой он огромный, пока не переехал.
– Что же, он может вместить большую семью, – пробормотала Сара и добавила шутливо: – Очень большую.
Стюарт, повернувшись, взглянул на нее.
– Конечно, – согласился он, – дом достаточно вместителен для настоящего семейного клана.
Они оба рассмеялись, а Сара подумала, что с Иэном так разговаривать было бы невозможно. Юмор Иэна был порой язвительным, иногда злым, беспощадным к слабостям друзей и знакомых. Он оценивал людей по собственной шкале ценностей, а она большей частью состояла из популярных газетных и публичных шуток, понятных только посвященным в «свой» круг.
– Между прочим, я хотел спросить, вы еще не передумали бросить взгляд на хаос из моих документов? Вы вчера говорили...
– Обязательно. Буду только рада, – подхватила Сара. – Вот мне и есть чем заняться до приезда мамы с папой.
– Потребуется немало времени, чтобы показать вам, чем же я занимаюсь. Надеюсь, мне удастся убедить вас остаться на ленч. На этот раз без даров миссис Гиббонс. Я купил кое-что сегодня утром. Только не знаю, любите ли вы свежего лосося.
– Обожаю, – заверила его Сара. – А еще я бы очень хотела посмотреть дом, если это не слишком назойливо с моей стороны.
– Вовсе нет, – в свою очередь любезно заверил ее Стюарт. – Хотя предупреждаю: это не картинки из журнала «Дом и сад».
Сара рассмеялась.
– Вот и хорошо, а то из-за совершенства других я постоянно чувствую себя ужасно незначительной.
– Как я вас понимаю! – Стюарт открыл дверцу машины со своей стороны. Сара хотела сделать то же самое, но он остановил ее: – Подождите. Тут слишком высоко спрыгивать. Я обойду вокруг и помогу вам.
Сара могла бы возразить, что она привыкла вылезать из «лендровера» с тех пор, как доросла до отцовского колена, но почему-то удержалась и промолчала.
Было что-то несомненно приятное, особенно после едких и жестоких замечаний Анны относительно отсутствия у нее сексуальной привлекательности и женственности, иметь рядом мужчину, который любезно помогает ей выйти из машины, даже если в этом нет небходимости. Она почувствовала себя хрупкой и нежной, хотя и хорошо знала, что таковой не была. Сара ощутила себя женщиной, и это поразило ее. Иэн никогда не давал ей этого понять, а других мужчин у нее из-за него и не могло быть.
Она улыбнулась Стюарту, пока он открывал для нее дверцу и отстегивал ремень, чтобы она могла выбраться из «лендровера». Сара полагала, что он просто подаст руку, о которую она сможет опереться, ступая на землю, и вздрогнула от неожиданности, когда он протянул обе руки и крепко обхватил ее за талию.
Когда он нагнулся к ней, то их глаза оказались на одном уровне. У него они были теплого темно-золотистого цвета с рыжевато-коричневым оттенком. Это были глаза настоящего мужчины, несмотря на густо обрамлявшие их длинные темные ресницы, и они были очень проницательные. Эти глаза, казалось, отметили ее мгновенное потрясение от ощущения его рук на ее теле, их тепла даже сквозь джинсы и рубашку. С болью в сердце она подумала, что ни разу в жизни мужчина не держал ее так, чтобы это послужило началом более интимного объятия, и ни разу она не испытала чувственного напряжения от сознания того, что мужские руки, обхватывающие ее талию, вскоре скользнут вверх, коснутся груди, и что голова мужчины склонится к ней так близко, и они сомкнут губы в любовном поцелуе.
Любовный поцелуй? Не в состоянии отвести глаза, она посмотрела на его рот. Сердце отчаянно колотилось, дыхание стало порывистым. Ошеломившая ее чувственность и ощущение его как мужчины пронзили Сару насквозь и застали врасплох. Она начала дрожать от незнакомого напряжения во всем теле, от острого, болезненного желания, которое родилось внутри и так стремительно подчинило себе все нервы, что она не успела овладеть собой. Сара закрыла глаза, чувствуя тошноту от внезапности происходящего и от отвращения к самой себе.
– Сара... Вам плохо?
Она открыла глаза.
– Я... я...
– Вы дрожите, – он произнес это почти как обвинение, а руки крепче сжали ее талию.
Что она могла сказать и что объяснить? Невозможно рассказать мужчине, каким бы приятным он ни был, что ты дрожишь оттого, что твое тело постыдно потянулось к нему в приступе желания, а твой мозг не в состоянии контролировать чувства. Ее тело тянулось к нему, соски напряглись и сделались тугими, живот сжался от ощущения, которое она едва ли когда испытывала. Как сказать ему об этом? Как сказать, что когда она смотрела на его рот, то в своем ужасном безумстве не только представила, что она ощущает его губы на своих губах, но почти наклонилась к нему, выдавая свое физическое желание, болезненную необходимость поцеловать его?