– Да, сэр, – ответил парень. – В основном из-за денег. Но мне нравится работать на машинах, и я, в отличие от некоторых, заниматься сельским хозяйством не намерен. – Он неожиданно усмехнулся и продолжил: – Жена меня за это осуждает. Она хотела бы, чтобы я работал в поле, а не на шахте. У нее новая печь с отличной духовкой, дом содержит в чистоте и меня в грязной одежде в дом не пускает.
Да, люди работают на шахтах лишь из-за высокой зарплаты, по дороге домой размышлял Краног. Наверное, они правы. Но не все рабочие ею довольны. На их сторону встают профсоюзы, которые пытаются заставить владельцев шахт пойти на уступки. И все же есть те, кого интересует горнорудное дело. Теперь у Гетина есть хорошая шахта, и, если правильно на ней работать… Краног вздохнул. И вновь все упирается в Гетина.
Мрачные мысли не покидали его весь день. Он предупредил слуг, что Гетина он будет ждать в библиотеке.
Краног посмотрел в окно и увидел стоявшего на берегу озера мужчину с удочкой. Вид рыбака навеял ему воспоминания о Саре. Он вспомнил то утро, когда она, словно пастушка, из легенды, неожиданно появилась из тумана. В последние дни он Сару почти не видел. На похоронах полковника Лерри она была вместе с его бабушкой и всю церемонию простояла рядом с ней. Затем они сразу же уехали домой. Семья Лерри воспринимала Сару как компаньонку миссис Лерри, а не невесту Гетина, а тот так и не нашел времени даже поговорить с ней.
Итак, брат возвращается! – подумал Краног. Интересно, захочет ли он сразу же сыграть свадьбу? А Сара? Придерживается ли она в отношении шахты того же мнения, что и Гетин? Станет ли она в этом вопросе его союзником или противником?
Наконец, на дороге показался экипаж. Это означало, что томительные ожидания для него закончились, что впереди непростой разговор о судьбе шахты.
– А где наша мачеха? – спросил за чаем Гетин.
– Она с утра уехала к Гвиннам, – ответил Краног. – Но к вечеру должна вернуться. После смерти отца она, похоже, с ними очень сдружилась.
– Ей, должно быть, одиноко. Скучает по нему…
– Да, конечно.
– О том, чтобы она отсюда уехала, не может быть и речи, – сказал Гетин. – По крайней мере до моей свадьбы.
– А как скоро она состоится?
– Ну, не сразу. Ведь шесть месяцев мы должны носить траур.
– И конечно же, Гетин, второй вопрос о шахте. О ней подробно мы можем поговорить и завтра, но о ее судьбе надо решать как можно скорее.
– А я уже все решил.
– И что же?
– Я избавлюсь от нее.
– Продашь?
– Нет, просто закрою. Насовсем.
– Гетин, ты не можешь закрыть шахту, которая приносит неплохой доход. Хотя бы продай ее.
– Она мне ненавистна. Я не хочу, чтобы она была на моей земле, и не допущу, чтобы она работала. Пусть эта шахта разваливается. Я хочу, чтобы моя земля была такой же, как и раньше.
– Нельзя лишать людей работы. Ты можешь сдать шахту в аренду и получать проценты.
– И смотреть, как она, уродуя ландшафт, будет разрастаться вширь? А арендаторы – сплошь аферисты. В общем, рано или поздно шахтеры все равно останутся без работы.
– Не все они аферисты. Я бы мог подсказать тебе, кому продать шахту или сдать ее в аренду.
Гетин поставил чашку с блюдцем на стол и поднялся.
– Пойду переоденусь, – сказал он. – А потом мне еще надо проверить ружья. Завтра утром я еду в горы охотиться.
– Гетин, завтра утром я хотел бы еще раз поговорить о шахте. Ты наследуешь имение, на территории которого, возможно, самые богатые в стране залежи свинцовой руды. Обсудим дела, а потом можешь отправляться на охоту.
– Ты не имеешь права мне диктовать. Имение теперь принадлежит мне, и я с ним что хочу, то и сделаю.
Оставшись один, Краног нервно заходил по комнате. Он не предполагал, что дело примет такой оборот. Столько работы было проделано, и теперь Гетин собирается шахту закрыть. Неужели у него совсем нет творческого воображения? – подумал Краног. А что на все это скажет Сара?
На следующий день Сара сидела с миссис Лерри в гостиной и из платка фиолетового цвета делала рюш для своего нового платья. На коленях у миссис Лерри лежали куски розовой и зеленой шерстяной ткани.
– Из всего этого получится красивое платье, – подняв глаза на Сару, заметила миссис Лерри. – Пусть оно будет розовым. Скажите… – она поднесла к свету розовую ткань, – этот цвет похож на цвет роз, которые я пытаюсь вырастить?
Сара не успела ответить – на пороге появилась Марта Джейн.
– Миссис Джоунс, – объявила горничная.
– Джоунсов много, – сказала миссис Лерри. – Которая из них?
– Ханна Джоунс, мэм.
– Сара, это та, у которой мы были в гостях. Марта Джейн, приведи ее сюда.
– О, мэм, она в гостиную не придет. Я провела ее на кухню. Она принесла вам уэльских пирожков и домашнее варенье.
– Как это мило с ее стороны, – сказала миссис Лерри и аккуратно положила на диван куски ткани. – Ну, Сара, пойдемте на кухню.
Ханна Джоунс сидела за столом, заваленным принесенным ею угощением. На ней было серое фланелевое платье в полоску, шаль и черная с белым краем шляпка.
– Мэм, я пришла по поводу часовни, – улыбнулась она.
Миссис Лерри поблагодарила ее за подарки, а затем сказала:
– Да-да, Марта Джейн кое-что о ней мне говорила. Вы собираетесь ее построить сами и, насколько я поняла, не хотите, чтобы в ваши дела вмешивались остальные.
Ханна пошаркала по полу ногами. Марта Джейн с опаской посмотрела на стоявшую в углу фисгармонию, на которой лежал всегда открытый псалтырь, а затем перевела взгляд на свою хозяйку. Попугай Марты Джейн, сидевший в клетке на приставном столике, пропел первые строчки одного из уэльских псалмов.
– Эта птичка все прекрасно понимает, – заметила миссис Лерри.
– Она очень набожная, мэм, – сказала ее служанка.
– На строительство часовни требуются огромные средства, – сказала Ханна Джоунс и расправила складки на своей шали. – Гораздо больше, чем мы думали. И потом, мы вовсе не собирались делать все только своими силами. Но если вам, мэм, не нравится, как мы поем наши псалмы…
– Ну что вы! – прервав ее, воскликнула миссис Лерри. – Совсем наоборот. Мы с Мартой Джейн почти каждое воскресенье поем их. А иногда и по будням тоже.
Она заметила, что ее служанка нахмурилась.
– Да я вам просто завидую, – положив руку на колено Ханны Джоунс, продолжила миссис Лерри. – Когда я слышу, как вы поете псалмы, то замираю. Но вы же меня петь их не приглашаете…
– Мэм, правильнее было бы сказать не «замираю», а «на меня снисходит Божья благодать», – заметила Марта Джейн.
– Давай не будем об этом спорить. Ну хорошо, Ханна, если вам нужна моя помощь, то я пожертвую на строительство часовни столько, сколько смогу.
– О, мэм, спасибо. Огромное вам спасибо.
Миссис Лерри поднялась.
– Марта Джейн, а твой попугай мог бы подпевать нам «аллилуйя».
– Хорошо, мэм, я попробую его этому научить, – ответила служанка. – О, этот день я запомню на всю жизнь.
– Ханна, через пару дней я к вам загляну, – сказала миссис Лерри и направилась к двери.
– Миссис Лерри, я еще хотела вас спросить о шахте, – окликнула ее Ханна.
– О шахте? – переспросила миссис Лерри. – Но я, Ханна, к ней никакого отношения не имею. По этому вопросу вам следовало бы обратиться к одному из моих внуков. Теперь, когда полковника…
Спазм сдавил ей горло, и она замолкла.
– Простите, что я невольно напомнила вам о том трагическом для всех нас дне, – сказала Ханна. – Но нас, жен шахтеров, волнует судьба шахты. Зачем тогда строить часовню, если мистер Гетин закроет шахту?
Сара обвела взглядом лица трех женщин и увидела, что Марта Джейн пристально смотрит на свою хозяйку, а добрейшая Ханна Джоунс скорбно поджала губы. Она понимала, что ответ на этот вопрос мог дать только ее жених. Если Гетин намерен закрыть шахту, неужели он не понимает, что станет с рабочими? – подумала она.