– Вот, видите, – сказала она, ликуя. – Ничего!
Действительно, но только на первый взгляд. Почему она не хотела пускать его туда? Что было скрыто от его глаз?
Ветер здесь дул не так сильно, и голос Джеймса раздавался глухим эхом в пещере.
– Вы зачем-то поцеловали меня. Не поведаете причину?
– Я это сделала, чтобы проверить, поведете ли вы себя как джентльмен.
Ну вот, она продолжала открыто врать. Ей ведь и так было известно, как он среагирует.
– Существуют более банальные способы узнать, джентльмен ли я. Например, посмотреть, отогнул ли я мизинец, держа в руке чашку чая.
Диана раздраженно посмотрела на него:
– Я перевидала множество мужчин с прекрасными манерами, от которых не оставалось и следа, как только они покидали компанию.
– А точнее, как только они оказывались рядом с вами? – Джеймс повернулся и положил руки ей на талию. – И тогда манеры летели ко всем чертям, я прав? Мужчины, конечно, дрались за вас в Лондоне на дуэлях? И неудивительно, вы довольно ценный приз. Вами нельзя просто так овладеть, даром.
Она вздрогнула и отступила.
– Что случилось? – спросил он с усмешкой. – Не хотите больше соблазнять меня? А, ну да, я ведь уже достиг цели – вошел в пещеры…
– Теперь мне, пожалуй, известно, какой вы джентльмен, – процедила она сквозь зубы.
– Меня вырастили благородным человеком. Я выходец с Юга, из весьма почтенной семьи. А моя сестра – столп чарлстонского общества.
– Значит, я не понравлюсь ей.
– Я так не думаю.
Диана расхохоталась:
– Нет, не понравлюсь. Неужели я еще не доказала свою испорченность?
Джеймс смотрел на нее в некотором замешательстве. Да, она злилась, но не только на него – в каждом ее слове слышалась насмешка над собой. Как будто кто-то, вроде ее никчемного мужа, непрестанно твердил, какой она ужасный человек.
– Мне кажется, вы и сами себя не знаете, – сказал он мягко. – Вы начали играть со мной, Диана. Так почему бы не довести дело до конца?
Она хотела его, и он знал об этом. Ее соски под тонким корсетом стали совсем твердыми. Кинувшись целовать его, она не ожидала от себя более серьезного влечения – лишь хотела обманом увести его от пещер. Тем более никогда не подозревала, что может разжечь огонь, способный поглотить, вероятно, весь остров.
Джеймс нащупал пуговицы корсета.
– Когда я впервые увидел тебя, смотревшую в саду на Йена О'Малли, то сразу сказал себе: «Она опасна». И не ошибся.
Пуговки были костяные, белые, стесавшиеся по краям.
– Милая, скольких мужчин ты уже зажгла?
Он расстегнул платье, обнажив ее тело. Грудь была округлой и твердой – грудь женщины, родившей ребенка. Темные жесткие кончики так и просились оказаться в его пальцах. Красиво, бесподобно! Он мог часами тут стоять, любуясь ею.
– Сколько? – повторил он свой вопрос.
Она взглянула на него, прикрыв глаза. Эти влажные губы… Господи, она и камень могла растопить.
– Ни одного… кроме мужа.
– А как же все те, кто бегал за тобой? Над ними ты только посмеивалась, играла?
– Именно так. – Ее глаза вызывающе засверкали.
– Значит, это просто толпа дураков. А ты, как маленькая королева, вершила суд над ними. Неудивительно, что ты прячешься здесь, так далеко от Англии. Твой муж умер, и у них наверняка есть намерения отомстить.
Диана стиснула зубы.
– Все было совсем не так!
– О… точно, дураки! Стоило обзавестись любовником, который усмирял бы тебя, охлаждал и тушил твое пламя, чтобы ты не спалила мужа окончательно. А ему нравилась твоя страстность?
Ее дыхание участилось.
– Нет…
– То есть муж не мог охладить твой пыл, и у тебя не было талантливого любовника, значит… О! Да ты просто греческий огонь! Я уверен, ты обжигала любого, кто до тебя дотрагивался. Жаль, что меня рядом не было, чтобы схватить тебя. – Он поклонился ей. – О, Диана! Вдвоем мы могли бы зажечь небеса!
Джеймс почувствовал ее влажное дыхание на своих губах. В нем кипела кровь, сильнейшего возбуждения он в жизни не испытывал. Она начала, и он должен был завершить это.
– Ты, должно быть, раскалена до предела, – прошептал Джеймс. – В постоянном ожидании мужа, который понятия не имел, что с тобой делать… из тебя прямо-таки льется этот поток, Диана. Ты нуждаешься в любви.
Она широко раскрыла глаза и отступила назад. Корсет все еще был расстегнут. Обвеваемая ветром и полуобнаженная, она была самой прекрасной из всех когда-либо виденных им женщин.
– Ты мне не нужен.
– Жаль. У нас это не взаимно.
– Нет! У меня есть Изабо. Она гораздо важнее.
– Она очень милый ребенок, вся в маму. Но хватит уже прятаться за ее спиной, это нечестно по отношению к дочери.