— Томми?
— Его настоящее имя Томми Виггс.
— Понимаю, почему он сменил его. Но я хочу знать, каким образом вы оказались беспринципной и вульгарной.
— Для этого вам придется немножко подождать.
— Я весь внимание.
— Так на чем я остановилась? Ах да, снимки. Он, по-видимому, задался целью влюбить меня в себя, считая, что это добавит нечто особенное его фотографиям. Поэтому Томми пригласил меня на обед и ослепил.
— И вы попались на удочку актерского обаяния? — уточнил Данте, слегка нахмурившись, словно ему трудно было в это поверить.
— Нет, Томми оказался умнее. Он здорово сыграл, заверив меня, что наконец-то стал самим собой, Томми Виггсом. Он попросил, чтобы я называла его настоящим именем, так как Сандор — для публики. В душе же он простой парень. — И она добавила: — По мне, это несколько тошнотворно, но в тот вечер все было очаровательно. Дело в том, что Томми создан для того, чтобы быть киноактером. Он производит большое впечатление именно на крупных планах, и чем ближе, тем лучше.
— И он позаботился, чтобы вы стали как можно ближе?
— Не в тот вечер, — пробормотала Ферн, — но в конце концов — да.
Она замолчала, вспоминая моменты, которые в свое время казались милыми, а в ретроспективе выглядели нелепо. Да, она легко влюбилась и очень рада, что теперь все это в прошлом.
Данте пристально наблюдал за ней, и глаза его потемнели. Он поднял руку, подзывая бармена, и Ферн неожиданно обнаружила, что Данте наливает ей в бокал шампанское.
— Чувствую, что вы все-таки в нем нуждаетесь, — заявил он.
— Да, — пробормотала она, — пожалуй.
— Так что же киноактер делал в театре? — полюбопытствовал Данте.
— Он чувствовал, что люди не воспринимают его всерьез.
— Да поможет нам Бог! Еще один! Они делают карьеру на своей конфетной внешности и при этом хотят, чтобы их уважали.
— В самую точку, — усмехнулась Ферн. — Вы уверены, что не знаете его?
— Нет, но встречал много подобных. Некоторые дома из тех, что я продаю, принадлежат людям такого типа — самовлюбленным, занятым исключительно своей особой.
— Именно. Кто-то убедил Томми, что, если он сыграет в шекспировской пьесе, все будут потрясены, поэтому он согласился на главную роль в «Антонии и Клеопатре».
— Он играл Антония, великого любовника?
— Да. Но, думаю, его больше привлекал тот факт, что Антоний жил в Древнем Риме. Это позволяло Томми носить короткие туники и демонстрировать свои голые ноги. У него очень красивые ноги. Он даже заставил костюмеров укоротить тунику на пару дюймов, чтобы продемонстрировать бедра.
Данте расхохотался.
— Текст пришлось очень сильно изменить, потому что он не мог запомнить длинные монологи, — улыбнулась Ферн. — Кстати, по его требованию роль Клеопатры сократили еще больше.
— Чтобы она не привлекала к себе слишком много внимания? — высказал предположение Данте.
— Верно. Томми не намерен был это допустить.
— Не думаю, что ваше сердце так уж разбито, — заметил он, по-прежнему пристально глядя на нее.
— Разумеется, нет, — быстро отозвалась Ферн. — Это было смешно, ей-богу. Просто шоу-бизнес. Или жизнь.
— Что вы имеете в виду?
— Вся жизнь — спектакль того или иного рода. Каждый из нас живет, притворяясь, что нечто есть правда, хотя не является таковой, или наоборот.
Странный блеск появился в его глазах, словно в ее словах заключался какой-то особый смысл. Казалось, Данте хотел что-то сказать, но потом передумал. У Ферн создалось впечатление, что уголок занавеса, скрывающего его душу, чуть приоткрылся и тут же поспешно упал.
Итак, он не просто обаятельный весельчак и балагур. Истинный Данте прячется от мира и не подпускает к себе никого. Заинтригованная Ферн гадала, легко ли проникнуть за его оборонительные рубежи.
И в следующую секунду получила ответ.
Увидев, что Ферн наблюдает за ним, Данте закрыл глаза, полностью отгораживаясь от нее.
Глава 2
Однако следующую фразу он произнес легко и непринужденно:
— Что-то вы увлеклись философией.
— Прошу прощения, — пробормотала Ферн.
— Вы имели в виду себя, когда сказали, что каждый живет, отказываясь признавать правду правдой?
— Ну, честно говоря, я догадывалась, что девица положила на него глаз и что он обязательно купится на лесть. Но тем не менее, придя в театр и застав их вместе, я испытала шок.
— Чем они занимались?.. Или мне не стоит спрашивать?
— Стоит, не стоит… Они расположились прямо на сцене, на гробнице Клеопатры, не замечая никого и ничего. Она говорила: «О, ты настоящий Антоний — великий герой!»
— И полагаю, они были… — Данте сделал деликатную паузу, — раздеты?
— Ну, он был в тунике. Заметьте, это почти одно и то же.
— А что сделали вы? — полюбопытствовал он. — Ведь не уползли же в слезах. На вас это не похоже. Наверняка подошли и врезали ему.
— Ни то ни другое. — Ферн помолчала для пущего эффекта. — Даже не осмеливаюсь рассказать, что я сделала.
— Мы подошли к тому эпизоду, где вы проявили беспринципность и вульгарность? — с надеждой поинтересовался Данте.
— Да.
— Не томите меня.
— Ну, я повсюду ношу с собой фотоаппарат…
Хохот Данте эхом разнесся по вагону, разбудив дремлющего бармена.
— Не может быть, чтобы вы…
— Именно. Снимки получились просто чудо. Я сфотографировала парочку во всех возможных ракурсах.
— И он вас не заметил?
— Он был спиной ко мне, — пояснила Ферн. — Лицом вниз.
— А, ну да, естественно. А как же она?
— Она, разумеется, меня видела. И ей это понравилось. А потом я, злая как черт, поехала прямиком в редакцию газеты, которая специализируется на такого рода вещах, и продала все снимки.
Он потрясенно воззрился на нее:
— Неужели?
Данте уважал ее все больше и больше. Женщина, которая отреагировала на предательство возлюбленного не слезами и упреками, а весьма оригинальной местью, — такая женщина ему по душе.
— Что было дальше? — спросил он.
— После публикации снимков все билеты на спектакль были немедленно раскуплены. Актрисуля дала интервью, поведав, какой он неотразимый, а ему предложили роль в новом фильме. Тогда Томми отказался от роли Антония, что взбесило Джоша, директора. Однако дублер, заменивший его, получил восторженные отклики. А он был бойфрендом Джоша, поэтому в итоге все были счастливы.
— Все, кроме вас. Что получили вы?
— Газета заплатила мне кругленькую сумму.
— Вам пришлось стать прагматичной, — заметил он.
— Именно. Майк — это мой агент — сказал, что некоторые люди всю жизнь ждут такой удачи, какая выпала мне. Я всегда мечтала побывать в Италии. Правда, пришлось подождать пару месяцев, потому что на меня посыпались заказы. Не знаю почему.
— Распространились слухи о ваших способностях, — предположил Данте.
— Да, должно быть. Наконец я побросала вещи в чемодан, запрыгнула в ближайший поезд до Парижа, а там пересела на миланский экспресс. Несколько дней я осматривала город, потом внезапно решила отправиться в Неаполь. Был уже поздний вечер, и разумный человек подождал бы до утра. Поэтому я ждать не стала.
Данте понимающе кивнул:
— Радость что-то делать под влиянием момента! Что может быть лучше этого?!
— Я всегда была человеком организованным, возможно, слишком организованным. Так почему бы немножко не побезумствовать? — Ферн усмехнулась. — Но у меня это не слишком хорошо получается, да?
— Ничего страшного. Попрактикуетесь, и все будет тип-топ.
— О нет! Это мое единственное безумство.
— Глупости, просто вы новичок. Позвольте мне познакомить вас с радостями бытия, в котором каждый миг — словно последний.
— Вы так живете?
Данте ответил не сразу.
— Да, я так живу. Это придает жизни остроту и вкус, которых не получить никаким иным путем.
Ферн заволновалась. В его тоне прозвучало нечто не вписывающееся в их легкомысленную болтовню. Судя по всему, они снова приблизились к запретной территории. И вновь она задалась вопросом, что же скрывается за опасной чертой. Пытаясь вызвать Данте на откровенность, женщина задумчиво проговорила: