Дрался с германцами, не щадя себя, ранили четыре раза, «Георгия» получил, думал бумагу писать, надела на землю просить, заслужил…
…И против царизма пошел, за который раньше тело дырявили, теперь уже не выпрашивать землю думал, а биться за нее.
…Завоевали свою власть народную, землю получили. Лучше зажили, трудись знай, не ленись. Семью завел.
…Тут Деникин поспел — опять винтовку в руки, опять дырявили пули Егора Кузьмича — еще три ранения. Намяли бока деникинцам — снова к земле вернулся. Как вол пахал, рубаха не просыхала. Выбился из нужды. Хватать хлеба стало…
В двадцать девятом обобществлять хозяйства начали. Долго мыкались те, которые мало-мало зажили, не хотели в общую артель идти. Но понял Егор, что опять большевики дельное предлагают, и шагнул в коллективное хозяйство. Двух лошадей вместе с упряжью привел. Потянулись за ним мужики. Сначала худовато было: всяк в свою сторону тянул. Потом поняли, добросовестно робить начали.
Трактор когда пришел, и стар и млад на поле высыпали. Егор уж к тому времени председателем был. После зажили куда с добром. Окреп колхоз.
…Потом уж председателем грамотного мужика поставили, агронома. Пошло дело… А тут эта проклятая война. Повыхватывала она из деревни всех мужиков, бабы все на него пальцем тычут:
— Егора Кузьмича надо председателем ставить, хозяйственный и с головой.
Приступил… Еще с полей снег только согнало, а из района звонок за звонком.
— Сколько посеял, товарищ Дунаев? Как не начинал? Рано? Под суд захотел? Фронту хлеб нужен. Немедленно начинать!
— Ладно.
Но Егор Кузьмич знал, что еще заморозки будут, и после них родная земелька по-настоящему дышать начнет. Обманывал начальство, давал завышенные сводки посевной, тянул.
Потом замерзло все в полях у соседей, а у Егора Кузьмича всходы отличные. В газете пропечатали. «Вишь как! Вот и пойми ее, жизнь-то!»
А как рожь посеял осенью вместо яровой пшеницы (не рожала их земля хорошо пшеницу-то), так сняли его с председателей за самовольство, да снова восстановили: некого больше ставить, только под суд посулили отдать, если урожай худой будет. А как народилась добрая рожь, так из города людей привозили убирать помогать. Егора Кузьмича сфотографировали, в областную газету написали: хозяйствовать с умом надо. Фронту хлеба больше всех дал колхоз «Красная новь», председатель Егор Кузьмич Дунаев…
Наплывало все новое и новое: осень, прошитая дождями, белые мухи уже пролетают, а сил не хватает, картошка не выкопана, пшеница не убрана. Сверху приказ за приказом… В первую очередь пшеницу убирайте. Хлеб… А картошку потом…
Но Егор Кузьмич сделал по-другому. Выкопали сначала картофель, только успели — закобенило землю, как камень стала. А потом и пшеницу убрали. В соседних колхозах картошка вся в земле осталась. Опять во всей области заговорили… орден дали. Слава поплыла по округе. Начальство за ручку здоровается…
…Стали приходить солдаты с фронта, хоть израненные, а все-таки мужики. А Егора Кузьмича и не думают освобождать от председателей. Бабы слова никому не дают сказать. Да и мужики-фронтовики почитают его, наслышались о нем.
…Наступила уборочная, Егор Кузьмич всех людей на полевые станы вывез. Три километра от деревни, а все равно на стану живи. Некоторые вроде туда-сюда, дома в огороде убирать после работы надо. Но видят: стоит огород Егора Кузьмича целехонек, ни одного гнездышка не выкопано, — образумились, давай изо всех силеночек копать на поле, чтобы потом и дома успеть убрать. Управились до снега и в колхозе, и дома, а у других завалило.
— Ну как ты, Егор Кузьмич, успел, ведь в вашем колхозе сил еще меньше, чем у соседей? — допытывался председатель исполкома.
— На стану разлеживаться некогда, полевые условия. Хочешь не хочешь, соскакивай на заре — поднимут. А дома из кровати не больно охота в эку рань вылезать, да ишшо если баба под боком, а мужиков по три-четыре года дома не было. Покумекай-ко — это же скажешь.
— Ну хитер, умен, — смеясь, качал головой председатель исполкома.
— Жись знать надо, — только и сказал тогда Егор Кузьмич.
Людей не хватало, техники тоже. Маялись, маялись — не получается. А время уходит. «Давай, бабы, садить, как ране, через обуток». Он шагнул в борозду, показал расстояние. «Так нога-то у тебя, слава богу, наших две надо», — засмеялись бабы. — «Садите через ваших два обутка». И пошла работа. Только закончили, дожди пошли, предчувствовал это Егор, знал по приметам. А другие пурхались в грязи, все дело комом пошло.