— Бобби! — позвала она достаточно громко, чтобы мальчик, если он где-то неподалеку, мог бы услышать ее, но в то же время не слишком, чтобы не привлекать внимания ковбоев. Она приехала сюда помочь ребенку, а не ссориться с Коди.
Ответа не последовало.
Шелби продолжила поиски. Через небольшие промежутки времени она окликала Бобби и всякий раз, не получая ответа, чувствовала холодок безотчетного страха. Она потеряла счет времени, забывая смотреть на часы, не замечала, как постепенно угасают лучи садящегося все ниже и ниже солнца, как медленно сгущается темнота…
Шелби хотела только одного — найти Бобби Ротмена. Найти его и доказать Коди, что она отнюдь не беспомощная городская барышня, не способная позаботиться о себе. Даже если ей и не суждено отыскать мальчика, она, по крайней мере, пыталась сделать это.
Внезапно тополиная роща расступилась, и ее глазам открылся небольшой луг, траву которого прощальный свет уходящего дня окрашивал в золотисто-оранжевый цвет. Шелби поднялась по склону пологого холма и остановилась на его вершине. Она знала, что пора прекратить поиски и возвращаться в лагерь — скоро будет совсем темно. Она снова окликнула Бобби и, согнувшись в седле, пыталась проникнуть взглядом в густеющую тень между деревьями, в частые заросли кустарника, в высокую траву луга… Никого. Никого и ничего — ни следа, ни намека на присутствие мальчика.
Воздух прорезал пронзительный крик, и Шелби подпрыгнула в седле от испуга. Над ней пронеслась большая тень; взглянув вверх, девушка увидела орла: его широко раскинутые крылья резали темнеющее небо. Вскоре он исчез вдали за верхушками черного леса.
Она тронула лошадь и въехала под полог обрамлявшего луг соснового леса. Призрачный свет вечерней зари сюда уже не пробивался. Шелби поежилась и натянула поводья. Леди остановилась. В воздухе заметно посвежело, но было трудно сказать, что тому причиной — поздний час или сыроватая мгла густого леса. Девушка отогнула рукав рубашки и посмотрела на часы. Тонкие золотые стрелки были почти неразличимы. Она пошевелила запястьем, пытаясь подставить циферблат часов под ускользающие лучи света, но это мало помогло: обе стрелки, казалось, смотрели вниз.
— Я не могла пробыть здесь больше часа, — растерянно пробормотала Шелби, опуская руку. Когда она уезжала из лагеря, не было еще и пяти, значит, сейчас примерно половина шестого. До семи не стемнеет… Она с сомнением огляделась — сумерки сгущались что-то уж слишком быстро. «Это потому, что я в лесу», — сказала она себе. Отхлебнув из фляги глоток холодной воды, Шелби тронула Леди каблуками: — Давай, девочка, нам надо проехать еще немного вперед. Если мы и там ничего не найдем, то повернем к лагерю. Быть может, Коди и его ребятам повезло больше.
Она от души на это надеялась. Одна мысль о том, что ребенку, боящемуся темноты, придется провести ночь в прерии, приводила ее в ужас.
Лошадь и всадница забирались все глубже и глубже в лес. Единственными звуками были хруст сухих веточек под копытами Леди и голос Шелби, время от времени окликавшей Бобби.
Могучие деревья, казалось, росли все ближе друг к другу, образуя сплошную стену, сцементированную темнотой. Шелби снова натянула поводья.
— Пожалуй, Леди, нам все-таки лучше вернуться назад, — невесело заметила она и развернула лошадь.
Везде, куда бы она ни посмотрела, ее окружала лишь надвигающаяся тьма и неясные тени; свет был уже так слаб, что скорее обманывал, чем помогал.
Внезапно в ее мозгу, подобно молнии, сверкнула неприятная мысль: она совершенно не представляет себе, где, собственно, находится это «назад». В темноте все деревья казались одинаковыми и само понятие направления теряло свой смысл.
«Прекрати немедленно!» — резко скомандовала себе Шелби, чувствуя, что ее охватывает паника. Нельзя было поддаваться провокациям воображения, уже рисовавшего затаившихся в кустах монстров и диких зверей, когда где-то там бродит потерявшийся малыш, который, конечно же, напуган в сто раз больше нее.
«Кто знает…» — пискнул трусливый голосок в отдаленном закоулке сознания, но она тряхнула головой, прогоняя его.
Вдруг ее слух уловил какие-то звуки, похожие на отдаленный детский плач. Они были такими слабыми, что Шелби вначале даже не могла с уверенностью сказать, слышала она что-нибудь на самом деле или ей это померещилось. От неожиданности она так резко рванула поводья, что голова Леди вскинулась вверх. Испуганная лошадь заржала и встала на дыбы; ее передние ноги поднялись высоко над землей.
Шелби вцепилась в луку седла и обхватила бока Леди коленями в отчаянной попытке удержаться в седле.