— Спасибо, — улыбнулась она. — Со мной все хорошо, теперь пора позаботиться о тебе.
Вдруг прозвучали два выстрела, звук которых раскатился по долине многократным эхом.
— Черт, это еще что? — сморщился Ланс. — У меня и так голова трещит.
— Это сигнал остальным, что мы нашлись, — ответила Шелби.
— Твой управляющий страшно разозлился, когда узнал, что я поехал искать тебя.
— Мой отъезд его тоже, мягко говоря, не обрадовал.
Ланс дотянулся до руки Шелби и нежно сжал ее.
— Ну что, красавица, вернешься в город… со мной?
Тронутая его вниманием и лестным предложением, Шелби накрыла его руку своей.
— Нет, Ланс, я не могу. Мы и так потеряли много времени на то, чтобы довести стадо до перевала, а ведь надо еще вернуться на ранчо. Надеюсь, что гости не потребуют свои деньги назад. Но, даже если это случится, я не буду на Ротменов в обиде.
— Ты шутишь? — его глаза сверкнули, и впервые за весь их разговор он улыбнулся. — Да это самая волнующая, захватывающая поездка за всю их жизнь! Уверяю тебя, они просто в восторге. — На секунду он задумался, потом продолжил: — Все, кроме Ротменов, быть может… Но в конце концов и для них наступил «хэппи-энд». — Он поднес ее руку к губам и поцеловал. — Я волновался за тебя, красавица.
Шелби почувствовала, что краснеет от удовольствия, но ее сердце не дрогнуло, пульс не участился, дыхание осталось ровным… Все еще держа его за руку, она встала и посмотрела на него долгим, серьезным взглядом. Ей было жаль, искренне жаль, но… Так уж получилось, что мужчина, которого она полюбила, хочет лишь одного — чтобы она уехала, а вот мужчине, который зовет ее уехать с собой, она не может предложить ничего, кроме сочувствия и дружбы.
Не зная, что ответить, она отпустила руку Ланса и подозвала Тома.
— Том, отвези Ланса в город и проследи, чтобы доктор позаботился о его ноге. Счет пусть пришлют в «К + К».
— Хорошо, мэм, — ответил тот и поспешил к своему грузовичку.
Ланс с трудом поднялся.
— Ты уверена, что мне не удастся заставить тебя передумать? — тихо спросил он.
Она снова обернулась к нему. Разумеется, он говорил о чем-то большем, нежели совместная поездка в город на грузовичке Тома, но это не имело значения. Ее сердце отдано тому, кому оно не нужно, и теперь ей предстоит отыскать способ вернуть его. Но уехать вместе с Лансом еще не означало найти решение.
Когда они выехали из соснового леса и оказались на просторном зеленом лугу, Коди бросил поводья, давая Солдату полную свободу бежать куда ему вздумается. Ветер обдувал его лицо, солнце пригревало спину, и он вновь всем своим существом отдавался восторгу скачки. Его тело плавно и грациозно покачивалось в седле в такт движениям Солдата. Конь и наездник слились в единое целое.
Испуганный олень, щипавший сочную луговую траву, шарахнулся в сторону, давая им дорогу, и, чтобы не столкнуться с ним, конь Коди взял чуть левее, не сбавив при этом скорости. Он замедлил свой бег лишь тогда, когда они въехали в тополиную рощу. Теперь их путь лежал между золотистыми стволами деревьев, которые словно расступались перед ними, пока не остались позади, уступая место очередному лугу.
Они проскакали без остановки больше часа; затем, чуть тронув повод, Коди направил коня к горам, и они стали подниматься все выше и выше, а долина за спиной постепенно таяла, теряя свои очертания.
Близился вечер, и Коди погнал Солдата еще быстрее, но с какой бы скоростью ни неслись они вперед, ему не удавалось выбросить образ Шелби из своей головы, а тоску по ней — из своего сердца.
На землю спускалась ночь, заполняя собой леса и овраги, поглощая луга и холмы, вытесняя вечернее тепло и обволакивая все вокруг мягким покрывалом прохладной тьмы. Дневные животные прятались в свои гнезда и норы, а ночные просыпались и выходили на охоту. В тихом воздухе их голоса разносились эхом по лесам и каньонам, по холмам и горам — по земле, бывшей им родным домом.
Коди подбросил в костер еще несколько сухих веток, сцепил пальцы на затылке и откинул голову на седло, служившее ему подушкой. Он смотрел в небо, а память снова прокручивала события прошлой ночи и этого дня. Он страшно волновался за Шелби, боялся, что с ней случилось что-то ужасное… В бесконечно тянувшиеся часы все остальное утратило для него всякий смысл, даже судьбы пропавшего мальчика и сумасбродного Ланса не слишком его трогали. Мозг сверлила одна мысль — она там одна, испуганная и беззащитная. Тревога за нее сводила его с ума, снова и снова гнала назад, в прерию, заставляла его измученное тело забывать о пище, сне и усталости.