Грейвс Сандра
Нежданное счастье
Пролог
— Воскресению радуйтесь! Радуйтесь заре таинственного дня!
— Аллилуйя! — вознес церковный хор хвалу Всевышнему.
Воскресная проповедь началась.
— …И новый день принесет вам новые радости, не смутит душу горечью греха и не наполнит сердце печалью. И пусть воскреснут в заблудших вера, любовь и надежда. Воскресению радуйтесь!
Примостившийся в уголке соборного зала молодой элегантный мужчина неумело перекрестился и заставил себя радоваться, только плохо у него это получалось — на душе было муторно.
Какого черта притащился он на это воскресное сборище, организованное лесбиянками! Мужчина смущенно зыркнул по сторонам, словно убоявшись, что его мысли, крамольные для такого места, могут подслушать, и на всякий случай поправился: не сборище, а проповедь, и не лесбиянками, а феминистками. Зазвали в Австралию из Сан-Франциско этого златоуста и думают, что одержали еще одну победу над мужчинами.
Ох уж эти женщины, ухватились за американскую моду. Им, видите ли, не хватает мужской ласки и любви. Их эксплуатируют днем и не дают покоя в постели. Уравняйте их в правах с мужчинами. Да кто же у вас их отнимает?! Пожалуйста, забирайте у нас наше право горбатиться по двенадцать часов в сутки, зарабатывайте сами. А то — обойдемся без мужчин! Ах, нет, вам все-таки нужна наша любовь — чистая и непорочная? Для этого и собрали нас, мужчин, здесь. Уговаривать.
А этот калифорниец красиво говорит! Как его… ах, да — Гейб Вандер. Не вкусившие «счастливого брака» заслушиваются проповедника.
Мужчина незаметно глянул на прихожан. Ух, развесили уши — что эти леди, что джентльмены.
А по залу растекался вкрадчивый голос:
— …В любви спасение. И повелел Всевышний: любите ближнего, как самого себя. А кто ближе тебе, брат мой, как не жена твоя?!
Хм… Так оно для меня и было, а что получилось в итоге? Крах, комментировал про себя мужчина услышанное. Любовь красива, да только на словах.
А неутомимый Гейб Вандер, захлебываясь собственным красноречием, продолжал:
— В любви обреченность грешников и счастье любящих, любовь содержит свет, направляет тебя, дарит утешение и ободряет…
Проповедник закатил глаза, воздев руки.
— …Итак, что вы медлите? Встаньте, перекреститесь и смойте грехи свои, призвав Господа и произнеся святые слова: я люблю! Да не смутится сердце ваше от слов моих: в любви истина и ложь, ум и глупость, сердечность и жестокость, искренность и лицемерие. Так отриньте негодное и полюбите угодное Господу.
Ну, о чем говорит этот янки?
Разве мы, мужчины, не умеем или не хотим любить? Это же вот эти несчастные современные амазонки призывают терпеть мужчин ради продолжения рода. Недаром их называли «безгрудыми». Поотнимали себе правую грудь, чтобы легче было стрелять из лука по сильному полу, а мы глазами хлопаем, права, видите ли, у женщин узурпировали. Нет, правильно заметили наши предки из туманного Альбиона: там, где женщина оставит шляпу, мужчина оставит голову. Вот так-то, не кладите ей палец в рот!
И снова этот въедливый голос, вещающий якобы от имени Всевышнего:
— …Это дьявол, вселившийся в мужчину, заставляет вас порочить женщину. И твердит он нечестиво, повторяя дьявольский навет: она змея, искусительница, предательница, лицемерка, воплощение коварства и хитрости. Ее длинный язык, дескать, убивает мужчин, а когда она молчит, становится вдвойне опасной; если улыбается, в душе у нее яд, а если ласкова — значит, задумала греховное против мужа своего.
А разве не так? — огорченно подумал мужчина. Конечно, женщины разные бывают. Хорошо иметь умную, добрую, красивую. Только Бог столько добра в одну корзину не кладет! Умную и добрую нелегко встретить — на лице не написано, а с печатью красоты на смазливой мордашке — хоть пруд пруди. И опять же правы англичане: у кого красивая жена, должны иметь больше двух глаз. Верно сказано, сам испытал!
А вот эти слова, зловещим полушепотом, совсем интересные:
— …Отринь порочное и покайся. Секс без брака греховен!
О Господи! Этот Гейб Вандер льет воду на мельницу амазонок, этих лицемерных феминисток. А брак без секса не греховен? Значит, в постель с любимой — только для продолжения рода?
Ох, какие ханжи!
Нет, надо отсюда потихоньку убираться. Дома дочурка скучает, на работе дел невпроворот — банкиры трудятся без выходных. Красиво вещаешь, благочестивый калифорниец. Только у меня свои заботы. Да и обет свой, все тот же — безбрачие. Не воскрес я, и день таинственной любви не принесет.
С меня хватит, сыт вашей любовью по горло!
1
— Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! Мне необходима помощь!
Молодая женщина бросилась с обочины прямо под колеса машины, — Джейн едва успела затормозить.
— Что случилось? — встревожилась она, опустив стекло.
Возможно, напали на женщину и ограбили ее? Но вряд ли кто-нибудь решится на преступление в многолюдном парке средь бела дня.
— Вы медсестра? Слава Богу! — воскликнула насмерть перепуганная совсем юная девушка, увидев белую медицинскую форму Джейн. — Моя малышка! Барби упала с качелей и не двигается! Наверное, она без сознания.
— Где она? Вы ее, надеюсь, не трогали?
Джейн выскочила из машины и побежала за рыдающей девушкой, показывающей на ярко-желтые качели, карусели и горки, которые виднелись за деревьями.
— Побоялась, только проверила, дышит ли она. — Обезумевшая от горя незнакомка схватила медсестру за плечо. — Я не знала что делать и оставила ее лежать в траве.
— Вы все правильно сделали. — Несмотря на внешнее спокойствие, Джейн была взволнованна. Сильно ли ушибся ребенок, пришел ли в себя? — Как давно это случилось? — спросила она, надеясь, что девочка недолго находилась без сознания.
— Минуту-две назад. Я сразу бросилась к дороге, — ответила неизвестная прерывающимся голосом. — Если бы вы не остановились, то я побежала бы в больницу — здесь, рядом с парком. — Девушка, борясь со страхом, все время оглядывалась, словно ища кого-то. — Но он обязательно упрекнет, скажет, что я не должна была оставлять девочку одну ни на секунду.
В глазах Джейн промелькнул страх. Провинившаяся девушка была в отчаянии. Кто же этот грозный «он»? Ее муж, наверное.
— Но что мне было делать? — жаловалась бедняга. — Там никого не было. Никого!
— Все будет хорошо, — успокаивала ее Джейн, понимая, что врет во спасение, но чувствовала, что у девушки — матери или няни пострадавшего ребенка — вот-вот начнется истерика. — Я медсестра педиатрического отделения Джейн Уилсон! — крикнула она на бегу.
Когда медсестра склонилась над девочкой, у нее сжалось сердце — такой маленькой, такой беспомощной выглядела она. Малышка не двигалась, и ее лицо, обрамленное темными кудряшками, было смертельно бледно. Мать, или няня, догадалась накрыть ребенка жакетом, хотя для августа в Сиднее утро было очень теплое.
Джейн бережно дотронулась до девочки, осматривая ее с предельной осторожностью.
— Мы не должны поднимать ребенка. Надо вызвать «скорую», я не хочу рисковать.
Девушка плакала, ее всю трясло. Вцепившись в свои каштановые кудри, она смотрела на Джейн бессмысленным взглядом голубых глаз, повторяя:
— С ней ведь все будет в порядке? Скажите, ради Бога! — Она безудержно зарыдала. — Если Барби умрет, он… он убьет меня!
Джейн было страшно за девушку, каким же жестоким должен быть этот «кто-то», если внушает такой ужас бедняжке.
— Вы не должны винить себя. Никто не может предугадать несчастного случая: они происходят внезапно, но с девочкой все будет хорошо, так мне подсказывает интуиция. — За годы работы в больнице Джейн научилась обнадеживать родителей. — Барби скоро придет в себя. Наверное, у нее только легкое сотрясение мозга, потому что я не увидела никаких внешних повреждений, но лучше не трогать ее… на всякий случай. Подождем носилки…
Юная мать в отчаянии заломила руки, но Джейн мгновенно предложила:
— Послушайте, я останусь с девочкой, а вы, простите, ваше имя? Бет Ньюболд? Прекрасно! Поезжайте в больницу, в отделение экстренной терапии. Бет, надеюсь, вы в состоянии вести машину? — вдруг засомневалась Джейн.