Наконец, она вставила ключ в замок, и дверь после некоторых усилий открылась.
-Простите, что я занял чужое место. Я уйду. Только немного еще погреюсь у батареи.
-Грейтесь, конечно, хотя тут едва ли можно согреться...
Анна закашлялась. Мужчина показался ей очень искренним и безопасным. Она всегда интуитивно чувствовала любую фальшь или угрозу, исходящую от человека.
-Не угостите ли чашечкой кофе?
Этот вопрос как бы застрял в ледяном воздухе старого подъезда. Сердце ее уже сказало: да, но рассудок... Она растерянно заморгала, пытаясь бороться со своим «здравым смыслом».
-Что не люблю - так это навязчивость.
Дверь скрипнула, и хозяйка квартиры застыла в дверном проеме, повернувшись спиной к своему потенциальному гостю. «Довольно интеллигентный. Не старый. Почему же он бомж? Но самое странное, что я его совсем не боюсь».
-Прошу прощения, - заговорил незнакомец, - за свою навязчивость... Батареи тут едва ли можно назвать теплыми. А навязчивость - это же один из способов выживания для бродяг.
Это было действительно странным, но Анна не чувствовала страха. Впустить в дом неизвестного, к тому же, немытого бродягу. Но разум, обычно жестко реагировавший на такие ситуации, молчал. А сердце, исполненное необычайной симпатии к незнакомцу, сказало: «Да».
-Ладно, уж, заходите, погрейтесь. Только учтите - если что, у меня черный пояс по карате.
«Врать нехорошо, - подумала Анна, - но это способствует безопасности». Мужчина последовал за ней в квартиру.
-Благодарю Вас.
Голос... Его голос был почему-то знакомым. Негромкий и очень приятный. Он немного походил на голос Сергея. Ее бывшего мужа. Но сам человек не был на него похож. Довольно молодой, лет тридцати. Абсолютно правильные черты лица, добрые голубые глаза. Одежда была довольно сносной и, самое главное, никакого запаха. Анна уже сталкивалась у мусорки с его коллегами по несчастью. От них всегда ужасно воняло. «Мне попался бомж-чистюля», - пронеслось у нее в голове, и Анна улыбнулась.
Словно отвечая на ее удивленный взгляд, гость сказал:
-Я недавно бомжую, вот и сохранился хорошо.
Хозяйка усадила гостя в старое кресло и пошла варить кофе. «Красть у меня все равно нечего», - эта мысль успокоила ее еще больше. Вскоре квартира наполнилась чудесным, ни с чем не сравнимым ароматом. Анна всегда покупала самый дорогой кофе. Чуть обжаривала еще раз, молола практически в пыль. Еще в училище одна подружка научила ее правильно варить этот прекрасный напиток. «Чем мельче помол, тем лучше», - и это было правдой.
-Вот, угощайтесь, - сказала Анна, улыбаясь и подавая гостю поднос с чашечкой ароматного кофе. Потом, словно спохватившись, она побежала снова на кухню и нырнула в недра своего старого холодильника. Он отнюдь не порадовал ее обилием продуктов. Анна поморщилась и, сделав скромные бутерброды с засыхающим сыром, вернулась к гостю.
-Простите, но у меня практически нечего есть. Надо было бы купить еды, а я схватила кофе и все, - Анна закашлялась. - Что-то не сообразила...
Кашель был сухой и вызывал сильную боль в груди. В коридоре стояла авоська с продуктами. Анна скользнула по ней глазами. Но это предназначалось Реве и Люции.
-Это не страшно. Я не голоден. Кофе у вас очень вкусный.
-Спасибо, я сейчас еще сварю. Вы хоть немного согрелись?
Она еще никак не могла понять всю необычность сложившейся ситуации. Одинокая, нелюдимая она вдруг впустила в дом бомжа и пьет с ним кофе. И не боится...
-Конечно, я очень вам благодарен. Сами-то что не пьете?
Через пять минут Анна с чашечкой кофе, завернувшись в плед, уселась на свой видавший виды диван.
-А вы давно так вот, без жилья? - спросила она и сразу вспомнила, что любопытство не порок...
-Да нет, - он вздохнул, улыбнулся и стал разглядывать ее многочисленные работы. У Анны был очень своеобразный стиль. Что-то от импрессионистов, а она их очень любила, Моне, Сезанна. Не Эдуара, а Клода Моне. Что-то от Ван Гога. Что-то от сюрреалистов.
-Так вы художница? У вас тут целая целая картинная галерея!
-Так, малюю понемногу, - начала скромничать хозяйка.
Бомж внимательно разглядывал полотна.
- Вы великолепно рисуете.
-Вы мне льстите... Так, мазня. Кому-то нравится... Здесь их продать нереально. Людям на хлеб не хватает. Но один мой знакомый нашел покупателей в столице. Надо же как-то жить. Просто, я больше ничего делать не умею. Мама хотела, чтобы я врачом стала, а я вот в художницы подалась. Может и зря?
-Ну, почему? Вам ведь нравится это делать. И талант есть. Вам это дано.
-Да кто его знает, что кому дано... А вот вам что дано? Неужели бродить бездомному по улицам? Спать в подъездах?
-Ну, это тоже кто-то делать должен. Не всем же быть богатыми. А потом нищие да бродяги людям нужны - они их добру учат, милосердию.