Сделав глоток чая, Елена тихо сказала:
— Я слушаю вас, сэр.
— Синьора, я приехал к вам, чтобы кое-что прояснить, — ответил герцог, чуть нахмурившись.
— Да, понимаю. Только скажите, о чем речь. — Елена скрестила на груди руки.
Явно нервничая, герцог проговорил:
— Синьора, я хочу получить от вас заверение, обещание… наконец, поклянитесь памятью вашего мужа… Пусть то, что произошло у нас с вами накануне, так и останется между нами.
— То, о чем мы говорили? — Удивленная его настойчивостью, Елена отступила на шаг. Неужели он имел ввиду поцелуй? Нет, едва ли. Конечно, она никому не стала бы о нем рассказывать. Или, может быть… — Милорд, вы намекаете на разговор о принцессе Шарлотте, а также на наши замечания, касающиеся принца-регента? Или, может быть, вы говорите о наших личных воспоминаниях? Я имею в виду Эдварда и вашу Ровену? — В раздражении передернув плечами, она проговорила: — И что же, по-вашему, я могу сделать с такой информацией?
— Если вы дружны с лордом Уильямом, синьора, то нетрудно представить, как вы могли бы ею воспользоваться.
— Но, ради всего святого, что виконт может иметь с этим общего?
— Мне стало доподлинно известно, синьора, что вы с ним давние друзья.
— Да, это так.
— И вы уже говорили обо мне с лордом Уильямом? — спросил Мерион.
— Нет, конечно, нет. — Она покачала головой. — Разумеется, мы с ним беседовали, но так, на общие темы…
— Но почему я должен вам верить? Ведь у меня нет иных доказательств, кроме вашего слова, синьора.
— Кроме моего слова? Вы понятия не имеете о том, что значит мое слово! — Елена повысила голос и отошла от гостя еще на несколько шагов. Ей ужасно хотелось влепить герцогу пощечину, и она с трудом сдержалась.
Он молчал, и она, нервно расхаживая по комнате, продолжала:
— Сегодня вечером мы с лордом Уильямом виделись за обедом. И мы совсем про вас не говорили, милорд. Он лишь сказал, что хотел бы с вами встретиться.
Герцог криво усмехнулся и проговорил:
— Значит, виконт все-таки упомянул меня. Выходит, вы проводите с ним вместе довольно много времени, и я постоянно становлюсь предметом ваших разговоров. Странно, не так ли?
— Вы себе льстите, ваша светлость. Мы вовсе не говорим о вас постоянно. Что же касается моих частых встреч с лордом Уильямом, то он просто оказывает мне любезность, помогая освоиться в Лондоне.
— А может, у него к вам личный интерес, синьора? Я имею в виду вовсе не дружбу, как вы понимаете.
— Наши отношения вас не касаются, сэр, — отрезала Елена. — И никого не касаются. И еще… Позвольте вам напомнить, что виконт — весьма уважаемый джентльмен. В конце концов, он наследник герцогства.
— Даже достойные люди могут оказаться скомпрометированными, особенно когда речь идет о чести семьи.
— Что вы хотите этим сказать? — Елена почувствовала, что краснеет. Господи, неужели герцог узнал о ее связи с семейством Бендасбруков? Нет, такого быть не может. Лишь очень немногие об этом знают.
Герцог довольно долго молчал, затем, нахмурившись, медленно проговорил:
— Синьора, я имею в виду следующее… Чтобы защитить репутацию семьи и сохранить ее благополучие, даже честные люди могут забыть о принципах.
Елена вздохнула с облегчением.
— Это скорее говорит о ваших качествах, а не о качествах лорда Уильяма. Ведь вы — герцог, и, следовательно, никто не имеет права задавать вам неприятные вопросы. По этой же причине вас нельзя критиковать, действуете ли вы ради репутации и благосостояния семьи — или только для того, чтобы показать свою власть и силу.
— Едва ли вы знаете меня настолько хорошо, чтобы делать подобные выводы.
— Мне достаточно знать, что вы — герцог! — отрезала Елена. Не дожидаясь ответа, она повернулась к гостю спиной и принялась разглядывать картину на стене, пейзаж Каналетто, которого обожала.
Минуту спустя Елена обернулась и снова посмотрела на гостя. Теперь она лучше владела собой, однако по-прежнему чувствовала, как действует на нее его присутствие. Стараясь говорить как можно спокойнее, она сказала:
— Я буду хранить уважение к вашей личной жизни, как и вы, надеюсь, к моей.
— Очень хорошо, — кивнул герцог. — Я ценю вашу деликатность.
Хотя он по-прежнему хмурился, Елена была почти уверена, что он испытывал к ней влечение. Не мог же он забыть тот поцелуй. Да-да, конечно, не мог.
Именно поэтому так злился… Возможно, эта мысль настолько поразила ее, что она с трудом удержалась от того, чтобы не высказать ее вслух.