Поцелуй их становился все более страстным, и оба чувствовали, что не в силах прервать его. Наконец, оторвавшись друг от друга, они одновременно рассмеялись. Затем герцог решительно заявил:
— Но сначала — обед.
Снова взяв поводья, он развернул лошадь, и вскоре они подъехали к воротам, где их дожидался юный мистер Уилсон. Мальчик поспешил им навстречу, едва сдерживая слезы; было очевидно, что он в отчаянии от того, что не смог найти трость. Герцог с улыбкой показал ему «потерянную» трость и велел садиться в задке экипажа.
Взглянув на Елену, он вдруг спросил:
— Догадаетесь, о чем я сейчас думаю?
— Разумеется, об обеде, — ответила она с лукавой улыбкой.
Герцог весело рассмеялся.
— Нет, решительно нет. Хотя, конечно же, мне следует вспомнить о поваре. Ведь надо сообщить ему о том, что у нас намечается вечер, причем обед — не только для нас с Гарретом.
Глава 20
Заявив, что обед не только для него и Гаррета, герцог оказался прав, хотя имел в виду совсем другое. Его брат Гейбриел и жена брата Линетт прибыли с двумя детьми, не поставив в известность заранее. Причем Гейбриел уверял, что написал об этом визите еще две недели назад.
Линетт же, ужасно смутившись, предположила, что они, по всей вероятности, найдут письмо среди вороха других бумаг, когда вернутся в Суссекс.
— Право, едва ли это имеет значение, — сказал Мерион. — В нашей детской поместится дюжина малышей, а то, что Рекстон сможет играть с двумя мальчиками постарше, приведет его в восторг.
— Зато его няня возненавидит нас навсегда, — со вздохом заметила Линетт.
— Глупости! — отмахнулся Мерион. — Вчера няня наняла еще одну помощницу, а также и горничную, чтобы та обслуживала комнату для занятий. А мой кучер, юный мистер Уилсон, вечерами будет помогать управляться с Магдой. Так что у няни помощников более чем достаточно.
Гейбриел с женой в сопровождении экономки отправились наверх, в предназначенные для них комнаты. Едва они вышли, Гаррет спросил:
— А что, их комнаты и в самом деле готовы?
— Да, готовы. Хотя те загадочные письма, которые, по словам Гейбриела, он отправлял, никогда не приходили.
Одеваясь, Мерион гадал, как отнесутся его родственники к еще одной гостье. И в конце концов решил, что они едва ли будут шокированы. Ведь Майкл Гаррет, став викарием, научился лучше понимать человеческие слабости, а Гейбриел и Линетт были настолько эксцентричной парой, что он подозревал, что скорее всего даже одобрят появление Елены.
И действительно, все его родственники тепло приветствовали синьору Верано. Более того, вскоре обнаружилось, что у них с Еленой имелись общие знакомые. А Линетт вдруг вспомнила, что, будучи в Европе, не раз слышала игру Эдуардо Верано.
— У Верано был талант волновать и ум и сердце слушателя, — объясняла Линетт остальным. — Когда он играл, он будто делился своими чувствами со всеми.
На глазах Елены выступили слезы, и Линетт поспешила извиниться за то, что упомянула о ее покойном муже.
— О, ничего страшного, — ответила Елена. — Я просто тронута тем, что вы помните, каким талантом обладал Эдвард.
В конце обеда Линетт предложила Елене перейти в гостиную, чтобы предоставить мужчинам возможность курить и пить портвейн. Майкл и Гейбриел охотно с этим согласились, Мерион же едва заметно поморщился; он прекрасно знал, что сейчас ему придется отвечать на очень неприятные вопросы. Взглянув на жену брата, он сказал:
— Линетт, мы скоро присоединимся к вам за чаем. Кроме того, мы с синьорой Верано еще должны кое-где побывать. Нас там ждут.
Минут через десять все собрались в гостиной за чаем. Прошло еще минут десять, и Мерион уже стал думать о том, когда же они с Еленой распрощаются с остальными и пожелают им доброй ночи. Он уже хотел сказать, что им с Еленой пора уходить, когда вдруг послышался топот ног, а затем — звонкий лай. Все вопросительно посмотрели на Мериона, и он, поднявшись из-за стола, с улыбкой сказал:
— Простите, я скоро вернусь.
Мерион вышел в холл, и Магда, увидев его, тотчас бросилась ему навстречу.
Рекстон, Уилсон и один из сыновей Гейба с криками мчались за собакой и, по-видимому, не замечали хозяина дома.
— Если она побеспокоит герцога и его гостей, не сносить мне головы! — кричал Уилсон.
— А если она умрет, то я поколочу тебя! — вопил Рекстон.
— Если же нас застукает моя мать, она меня выпорет!.. — со стоном выдохнул Питер.
Все трое остановились, наконец-то увидев Мериона с собакой на руках. Остановились — и в испуге переглянулись.