Дядины глаза, синие-синие, как у Руперта, потеплели и стали заметно добрее.
– Да, Рождество бывает, – ответил он. – Рождество бывает всегда, каждый год.
– Но только не в этот, – обронил Руперт. Он вспомнил про манеры, и добавил, – сэр.
– А еще есть история, – сказала тетя, – Чудесная история, которая повторяется каждый год.
– Вот только не в этом году, – печально обронила Патриция.
– Мама и папа ушли на небеса, – пояснила Каролина дяде на тот случай, если он не понял Патрицию или не знал конец их истории. – Они с ангелами. И еще там есть трон.
– Да.
И тут ее дядя сделал что-то неожиданное. Он переместил одну руку с ее талии под коленки, и, придерживая другой за спину, подхватил ее на руки. Она смотрела на тетю, Руперта и Патрицию сверху вниз. Ей понравилось быть наверху. Она чувствовала себя защищенной от всех опасностей. И ей понравилось, как он пахнет. Табаком, кожей и мылом. Одной рукой она обхватила его шею
– Нас отправят в сиротский приют? – спросила Патриция.
– Нет! – твердо сказал дядя.
– Нет! – одновременно с ним воскликнула тетя.
– А почему мама с папой ушли? – спросила Каролина у дяди.
Его руки крепче обхватили ее, однако на вопрос он не ответил.
– О, дорогая, – вдруг оживилась тетя, и Каролина поняла, что она притворилась веселой, хотя весело ей не было. – Я думаю, нам следует позвонить, чтобы подали чай.
Унылый дворецкий, а скорее всего, слуга, в одном лице выполнявший обязанности дворецкого, лакея, конюха, а может, еще и садовника, усадил их на противоположных концах довольно длинного обеденного стола. Он – виконт Морси – конечно же, сидел во главе. Она – на дальнем конце. Она хотела было попросить, чтобы поднос с обедом прислали в ее комнату, но не могла позволить ему считать, что он вынудил ее прятаться.
Она бросила на него взгляд через стол, пока слуга половником наливал ей суп.
– Дети не отправятся в приют, это бесспорно, – сказала она. – Но не следует ожидать, что я приму на себя всю ответственность за них. Я живу в городе, а город, как и мой дом, не подходят для воспитания маленьких детей. С другой стороны, у вас три дома и два из них в деревне. Вам они вообще не причинят беспокойства.
– Если не принимать во внимание, что я неженатый мужчина. Детям нужна материнская забота.
– Так же как отцовская – ощетинилась она.
– Девочкам нужен кто-то, обладающий качествами матери, как образец для подражания, – сказал он, демонстративно расправив салфетку на коленях и взяв ложку для супа.
Она отметила, что он переоделся в черный вечерний костюм, более подходящий для присутствия в суде, и подумала, не в насмешку ли над ней он оделся столь безупречно. Однако он и прежде одевался очень хорошо, и, если судить по их случайным встречам в городе, до сих пор не изменил себе. И стал еще притягательнее, чем прежде… Хотя, возможно и нет. Но его привлекательная внешность раздражала ее.
– А мальчикам по той же самой причине нужен кто-то, обладающий качествами отца, – возразила она. – В этой семье дети обоих полов, милорд.
Его пустая ложка замерла на полпути между ртом и тарелкой.
– Миледи, возможно, вы намекаете, что мы должны разделить семью? Вы забираете девочек, а я – мальчика?
– Безусловно, нет, – язвительно ответила она. – Разве вы не видели, как малышка зависит от старшего брата, и как он защищает обеих сестер? Они должны оставаться вместе.
– В одном из моих поместий? – предположил он, наконец положив ложку и глядя на нее через стол из-под полуприкрытых век. Своим скучающим взглядом. В девичестве она считала этот взгляд неотразимым. Сказать, что она была по уши в него влюблена, значит ничего не сказать. Глупая девчонка.
– Там они никому не будут доставлять беспокойство.
Она безмолвно проклинала его за то, что он не отвечал. Пауза затягивалась, и казалось, ее слова, ее черствые, бессердечные слова, снова и снова эхом отражаются от стен этой большой и мрачной столовой. Как она могла сказать такое? Более того, как она могла подумать такое?
– Так же, как здесь они не причиняли беспокойства Марджори и вашему брату, – наконец холодно вымолвил он.
Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Пытаясь исправить ситуацию, она только ухудшила ее:
– Не притворяйтесь, что они нужны вам больше, чем мне. И вы, и я намерены остаться бездетными.
– Это не совсем так, – сказал он, кивком позволяя дворецкому убрать тарелку и подать следующую перемену. – Я виконт, наследник графского титула, и в этом году достиг тридцатилетия, вехи, страшной для холостого мужчины моего положения и состояния. Я, несомненно, выполню свой долг – женюсь и в течение нескольких последующих лет заполню детскую.