Жизнь вошла в привычное русло с небольшим изменением: Филипп стал нашим частым гостем. Ни я, ни Сережа ничего плохого в этом не видели. Муж к чужому мальчику относился спокойно, они даже немного общались, хотя Филипп по началу сильно робел, но потом привык, называя того дядя Сережа. При моем появлении Лебедев-младший неизменно вытягивался по стойке смирно. Почему-то ему казалось, что за его «плохое поведение» я могу не разрешить общаться со своей дочерью. С одной стороны это выглядело немного забавным, а с другой говорило, что мальчик уже сталкивался с определенными запретами.
Плановое родительское собрание затянулось, точнее родители никак не хотели расходиться. Сережа сидит за последней партой и терпеливо ждет, когда все удовлетворят свое любопытство и покинут кабинет. В следующем году мой класс ожидает государственная итоговая аттестация, которая почему-то больше пугает родителей, чем самих учеников. И тихая паника у первых началась уже сейчас, тогда как вторые были абсолютно спокойны.
Наконец за последней мамочкой, обеспокоенной успешной сдачей экзаменов, закрывается дверь, и я выдыхаю.
— Интересно, в следующем году они ночевать здесь будут? — спрашивает муж, демонстративно бросая взгляд на часы, висевшие над школьной доской.
Согласна с ним — уже слишком поздно. Собрание в классе, где учится Дарина, закончилось, и Сережа ждет меня минут тридцать точно.
— Сереж, надо было идти домой. — Эту фразу я повторяю каждый раз и даже знаю, что он скажет в ответ.
— А ты по темноте потом одна пойдешь? — Его забота заставляет улыбнуться.
— Ты звонил домой?
— Конечно, звонил. Даре не до нас. Она с Филиппом.
— Так уже поздно!
— Вот и я говорю, что «уже поздно», а ты все никак не устанешь повторять одно и то же каждому по семидесятому разу.
Муж помогает мне надеть шубку и придирчиво осматривает кабинет перед тем, как я закрываю дверь. Мы идем по полутемным коридорам и спускаемся вниз. В некоторых классах еще слышны голоса, но большинство кабинетов уже закрыты.
— Полуночники! — Сережа качает головой, делая замечание. — Такое ощущение, что у учителей нет ни дома, ни семьи, им не нужны ни сон, ни еда.
Не хочу его разочаровывать, но есть родители, которые именно так и думают.
— Сереж, осторожно, — предупреждаю мужа о высоком порожке, про который все забывают даже при дневном освещении, а сейчас его и вовсе не видно.
— Да помню я про него! — слышу ответ.
В прошлый раз, Сережа об него здорово запнулся, и школьные стены, наверное, покраснели бы (если могли) от нелестного эпитета, вырвавшегося из груди моего мужа. К моему огромному облегчению свидетелем его красноречия была только вахтер, пожилая женщина, работавшая в школе уже давно. Я чуть со стыда не сгорела, когда оставляла ключ от кабинета.
«Извините, Мария Васильевна», — попросила извинения я, не зная тогда, куда деть глаза.
«С кем не бывает», — мягко, по-доброму, улыбнулась Мария Васильевна. — «Ваш муж не первый», — поделилась секретом она, заставив меня улыбнуться.
Ночной морозный воздух коснулся щек. Я вдохнула полной грудью, впуская в свои легкие дополнительную дозу кислорода. Все-таки целый день, проведенный в помещении, вполне может привести к гипоксии. Мы выходим за территорию школы, Сережа нажимает на брелок сигнализации, и машина моргает фарами, словно подмигивает, показывая нам свое место. Разочароваться, что не получится пройтись пешком, не успеваю, заметив рядом с нашей машиной большой солидный автомобиль, который отливает глянцевой чернотой, искрящейся от уличного освещения. Раньше я его здесь не видела. Я постоянно прохожу мимо и помню все машины, на которых приезжают коллеги. Сережа открывает мне дверь, и я ныряю в салон, словно это может оградить меня от неприятного ощущения. Кошусь на автомобиль, но в темноте стекол ничего не могу разглядеть. Однако я почти уверена, что там кто-то есть, хотя двигатель не работает.
Немного нервничаю и не могу попасть в защелку ремня безопасности. Муж помогает мне пристегнуться. И только, когда Сережа выезжает с парковки, осветив фарами черный автомобиль, я невольно узнаю анфас бывшего мужа. Пару мгновений смотрю на лицо Кости, пока свет пробивает салон, а потом автомобиль снова погружается в темноту.
— Кто это? — спрашивает Сережа, заметив мой взгляд.
— Лебедев, — отвечаю, отвернувшись от машины бывшего мужа. Лгать, что я его не узнала, нет смысла.