Холодные капли падали за шиворот. Одежда неприятно липла к телу, стесняя движения. Казалось, что он медленно тонет, запутываясь в тяжёлой ткани. Под ногами противно хлюпала грязь, и ветер то и дело бросал в лицо новые потоки влаги, из-за которых приходилось жмуриться.
Лютовид проснулся на рассвете. Едва прозвенел часовенный колокол, он по привычке открыл глаза. Похоже, никто не торопился выбираться из домов в такую непогоду, но Лютовиду не сиделось на месте. Он провёл ночь в доме, в тепле. Даже неудобное кресло не помешало ему выспаться и отдохнуть. И теперь его обуревало желание что-то сделать. Полночи он прислушивался к едва слышному прерывистому дыханию старостиной дочери, и этот звук убаюкал его, как самая прекрасная в мире колыбельная. Это напугало Лютовида. Ещё никогда чьё-то присутствие рядом не действовало на него так. Дыхание едва не умершей женщины заворожило его, погрузило в глубокий и спокойный сон. Обычно его сновидения были тусклыми и мутными, как вода в лужах. Кровавые сечи, ведьмы, пытки... Нынче же он видел во сне холмы Северного кряжа и свой дом. В ушах шумел ветер, а в бурно разросшемся клевере шуршал длинный яркий змей. Его острые чешуйки торчали во все стороны, раздвоенный язык алой молнией сверкал в траве. Кажется, змей хитро щурился и что-то шептал, но Лютовид не мог расслышать что. Хозяином холмов аспид скользил по земле, двигаясь к невидимой цели.
Проснулся Лютовид от того, что укус на ладони болезненно зудел. Два прокола от змиевых клыков никак не желали затягиваться и до сих пор немного кровили. А когда атаман посмотрел на старостину дочку, боль в укусе судорогой прошла по всей ладони. Он знал, что ведьма наслала Змеиное проклятье, но в чём его губительная сила, не ведал. Эти проклятья были древними и опасными. Редкая ведьма знала секреты их призывов. Старые и лютые, они медленно убивали свою жертву, заставляя мучиться в агонии и молить Созидателя о смерти. Лютовид всегда знал, что Смерть за ним придёт рано. Да, он не был молод, сорок одну весну отмерял, но всё же не удастся ему дожить до старости. Не в бою сгинет, так от проклятья изведётся - всё одно назначен ему путь в Мёртвое царство, где уже ждут его все те, кого он вперёд себя отправил. Знать, его срок выходит - раньше, чем он думал.
Улёгшийся ночью ветер накинулся на хутор с новой силой. Ледяной, совсем не весенний дождь, хлестал по щекам, и вместе с господином своим, студёным вихрем, подгонял атамана в спину. И ему действительно следовало поспешить. Ещё ночью Лютовид задумал сварить особое зелье. Зелье это было Лихим - запрещённым и опасным. Не многие отваживались его готовить. Оно могло исцелить тело, заживить даже смертельные раны, но ингредиенты у него были особые. Например, Чёртов папоротник. Собирать его надлежало по утру, из влажной земли, и срезать нужно непременно серебряным кинжалом. Чёртов папоротник недобрым растением был - верили люди, что сам Чёрт развеял его семена над лесами. А ещё - Босорканьскьи поганки. Жуткие грибы. Поговаривали, что грибница у них - ведьмины жилы, а появляются они только на утро после весеннего полнолуния.
Вот и земля влажная от дождя, и полнолуние случилось прошлой ночью - отчего бы не сварить Лихое заживляющее зелье?
Долго, почти всё утро, бродил Лютовид по лесу в поисках нужных трав и грибов. Бережно срезал, что-то в тряпицу заворачивал, что-то в пробирку стеклянную клал - каждый ингредиент особого хранения требовал. Вот и дождь закончился. Небо, затянутое серыми тучами, низко и грозно нависло над хутором. И этот цвет, тёмный, насыщенный, напомнил Лютовиду плащ, которым была укрыта старостина дочка. Опять он вспомнил, как она, едва дыша, лежала в холодной постели, бледная и истерзанная. Что-то странное шевельнулось в душе. Словно клубок змей оплёл сердце, а Лютовид так глупо ворошит змеиное гнездо. И зачем он думает об этой девице?! Не иначе проклятье на него так странно действует. Много он видел ран и увечий. Свидетелем лютых бесчинств стал. И пытки, и насилия, и убийства узнать успел. Но в этот раз как-то всё иначе. Будто связан он был с той, что сейчас лежала в неприветливом доме и умирала. Почему-то очень важным казалось отвести от неё Смерть, отсрочить её приход. Лютовид запрещал себе даже в уме произносить имя старостиной дочки. Словно назовёт он её по имени, и случится что-то нехорошее. С ним. И с ней.
Возвращаясь в дом старосты, Лютовид почти бежал. Сабли в ножнах бились о бёдра, и этот звук почему-то раздражал и сердил. Казалось, что это птица стучит острым клювом по коре, вскрывая болезненные раны. Нужно спешить - билось в голове. Распахнув дверь, Лютовид ворвался в дом и поспешил на второй этаж, в спальню. Он уже коснулся пальцами холодной ручки, когда услышал за дверью шорохи и протяжные стоны. Он распахнул дверь и на мгновение замер на пороге. {Она} лежала на полу, едва прикрытая одеялом, и тихо стонала, царапая ногтями дощатый пол. На коленях перед ней стоял Антипка и глупо тряс её за плечи. Длинные волосы, точно расплавленное серебро, скользили по полу, ручейками струились по рукам. Лютовид бросился к Мельце, с такой силой отталкивая торговца, что тот завалился на спину. Мельцу била дрожь, на мертвенно-бледной коже выступил пот, серебряные пряди прилипли ко лбу и щекам, а губы посинели и потрескались.
- Что случилось?! - рявкнул Лютовид и обхватил дрожащую Мельцу, прижал к себе.
- Я... Я... Не знаю... Я спал... А она... Упала. Я проснулся... И... Тут... Она... Вот это...
Не обращая внимания на раздражающий лепет торгового, Лютовид, как ребёнка, закутал Мельцу в одеяло. Но она вдруг распахнула глаза и с поразительной силой начала вырываться из его рук. А он продолжал прижимать её к себе, укачивая и шепча:
- Тсс... Всё хорошо... Тебя никто не обидит. Больше никто не посмеет. Я рядом.
Внезапно Мельца успокоилась. Она закрыла глаза, и Лютовид смог разглядеть тонкие вены на её веках. Из приоткрытых губ вырывалось хриплое дыхание. Он прислушивался к этим рваным вдохам-выдохам. Сердце подстраивалось под ритм, училось стучать с каждым вдохом Мельцы и пропускать удар, когда она выдыхала. Он осторожно убрал влажные волосы с её лба. Вдруг она снова распахнула глаза, и Лютовиду показалось, что таинственно мерцают две далёких звезды. А может, это серо-голубые лоскутки неба. Холодная девичья ладонь скользнула по его щеке. Дрожащие пальцы едва касались кожи, но Лютовиду показалось, будто его окунули в ледяные морские воды. Он вздрогнул, и боль от змеиного укуса вспыхнула в ладони. Потрескавшиеся губы приоткрылись, и едва слышно Мельца прошептала:
- Ты... такой красивый... Совсем, как... Я представляла...
Она уронила ладонь и, отвернувшись, закрыла глаза.
- Смотри! Смотри на меня! Мельца! - Теперь уже Лютовид затряс её, как давеча Антипка.
Но она не открыла глаз и больше ничего не сказала. Лютовид прижался ухом к груди, скрытой жалким одеялом. Едва слышно, слабо билось сердце, отсчитывая последние удары. Он встал и подхватил Мельцу на руки, бережно уложил в кровать. Нужно сварить Лихое зелье. Немедля. Он видел много смертей. Но почему-то именно сейчас стало страшно. Не может он позволить дочке старосты умереть. Не может отдать её Смерти. Дочка старосты... Атаман недобро усмехнулся. Он уже назвал её по имени и предчувствовал, что накликал что-то нехорошее.