Вторую силу Созидатель от времён года взял. Лето Звонкое, Зима-Лютыня, Весна-Холодница и Осень-Туманница научили атаманов многим премудростям.
Холодница власть над растениями ворожейникам подарила. Все тайные тропы им ведомы. Знамо им какие желды (35) - яд, а какие - жизнь. Пред их волей чащобы густые расступаются. Леторосли (36) же в непроходимую колючую стену вырастают. Деревья они понимают, говорить с ними могут. Вызнать, кого исполины могучие видали, кто под кусточком тенистым отдыхал.
Лето Звонкое научило атаманов в зверье лесное обращаться да в птиц. Животные их воле покорны. Приказ али просьбу любую исполнить могут. Посылают их атаманы за ведьмами шпионить, и докладывают верные помощники, что ворожейки лихие задумали. Потом оборачиваются атаманы зверьми и обращают ведьм в бегство, рвут и грызут пособниц чёртовых. И не нужно им никакого оружия, окромя когтей и зубов звериных.
Туманница рассказала атаманам своим, как с мёртвыми говорить. Ежель покинула душа Свет Белый, то дана ворожейнику власть призвать её к ответу, секрет какой вызнать али совета попросить. В горестных завываниях ветров да в плаче сквозняков расслышать голоса атаманы могут - голоса эти духам принадлежат, что не могут найти покоя ни в могильниках, ни в Мёртвом царстве. Сам Смерть ворожейников зовёт участвовать в его ритуалах.
Лютыня же наградила молодцев своих чудесными талантами: они невидимыми могут делаться, передвигаться быстрее ветра и обращать врагов в лёд. Лёд же этот - чудесный. Он не лишает жизни, а сохраняет её, погружая пленника в завороженный сон столь долгий, сколь будет угодно атаману.
Третья же сила - тайная. Она Созидателем атаманам дадена, чтобы в лютый час могли они выйти на смертный бой и сразиться с самим Чёртом. Каждый атаман третью силу в секрете от остальных держит. Зовётся она Вязью Созидателя и получена от четырёх вольных братьев: Буйного Ветра, Седого Дождя, Беспощадного Огня и Твёрдого Камня. А более мне ничего об этой силе неизвестно.
Речи о Северном кряже.
Много вёсен суровая колокольня возвещала жителям Пеплиц о приходе утра, дня и вечера. Тяжёлый колокольный звон разносился по всему хутору и был хорошо слышен даже в лесу. Высокий шпиль притягивал яркие молнии подобно заезжему проходимцу, собирающему подле себя всех девиц в округе. Хороша была колокольня, верой и правдой служила людям. Но прошла её пора. Скрипучей стала лестница, по которой звонари взбирались под крышу - к колоколу. Потрескались яркие фрески, балки начали прогнивать. А один из зимних ураганов так и вовсе сорвал с крыши кусок черепицы и швырнул в звонаря. Тот не удержался на маленькой площадке и сорвался вниз, расшибшись насмерть.
С тех пор к колокольне подходили лишь, чтобы колокол снять да в заново отстроенную часовенку перенести. Ну и девки к парням на встречи бегали. Но это редко бывало - угрюмо выглядела позабытая всеми башенка, неприветливо. Потому, когда вои спросили у Антипа, что это за место, он даже не удивился. Колокольня до сих пор возвышалась над лесом, не желая уступать часовне, хоть и была заметно ниже её. Да и лучшее место для охоты на ведьму сложно было найти.
Едва Антипка вместе с Гирдиром и Ягином покинул заброшенную башенку, раздался жуткий женский крик. Кмети понимающе переглянулись, а торговец вновь вздрогнул. Он надеялся, что сможет остаться внутри, поглядеть, что да как происходить будет. Но и на случай, если атаман не позволит, у него план заготовлен был. Соврав дружинным, что ещё дел полно, Антип припустил в сторону хутора, нырнул в подлесок и обогнул круглую колокольню. Он оказался с другой стороны, как раз подле одного из окошек.
Согнувшись в три погибели, торговец замер у открытого оконца. Буйный ветер начал развлекаться с хлипкими ставенками, и Антип притаился за одной из них. В широкую щель ему было как на ладони видно всё, что внутри происходило. С того момента, когда атаман всех выгнал, не больше часа прошло. Антипу же казалось, что целая вечность пролетела. И вот бредёт он уже по главной дороге, едва ноги переставляя - не торговец молодой, а старик хмурый. Руки-ноги дрожат, пот по лбу стекает, и вина тяжким грузом к земле клонит. Что ж он наделал-то? Зачем позволил кметям ворожейку поймать? Почему за неё не заступился? Ведь не она это лиходейства всяческие творила. Не она петухов воровала и корову извела. Не она жинку сотникову сгубила. Во всех же своих злодеяниях честно призналась, ничего скрывать не стала. Да и атаман говорил, что не ведьминых рук дела эти. И поверил он ей, кажись! За что ж он тогда её так?! По какому праву? Она ведь тоже человек живой... А раз не виновата ни в чём, зачем над ней так измываться?!
Ворожейкины вопли до сих пор в ушах Антипа звенели. Как же она громко кричала. Сколько боли, должно быть, натерпелась от атамана. Ух, ну и лиходей проклятущий! Не человек - зверь. На кого же он походил?.. Суровый жёсткий профиль. Оскал, как у животного какого. Ни жалости, ни сострадания на лице. И двигается по-звериному - не спеша, легко. А потом молниеносно разит жертву. Змей! Вот кого атаман напоминал. Аспид Чёртов!
Что он только с бедняжкой ни творил... Антип с содроганием вспоминал атамановы пытки, руки его, в крови ведьминой измаранные. И всё крики её жуткие слышались. Какой же сильной она была, раз выдержала эту муку лютую! Какой смелой. И за что? За что страдала? Ведь не на её совести беды пеплицкие. Не она в том виновата. А атаман её...
Мельцу, значит, он лечить бросился, едва с дороги прибыл. А ведь она, возможно, та ещё греховодница. А ведьму пытает! Кровью её весь пол залил. Хоть она и не навредила хутору никак. Мелкая дрожь начала сотрясать тело Антипа. Он понял, что в душе распускает свои корни жуткая и чёрная ненависть к атаману. Как можно быть столь жестоким, чтобы такую красавицу истязать?..
Антип прикрыл глаза, вспоминая прекрасную деву. Он не мог от неё глаз отвести. Если бы не волосы седые, ворожейка была б едва от обычной женщины отличима. Разве что кожа чересчур бледная. Ну так и Мельца белокожа, что с того?! Но даже седина ведьму не портила. Никого краше её Антип не видывал. И звать её Черупкой - так ракушки когда-то называли. Он и не думал, что ведьма так хороша может быть. Там, в Хмурой чаще, он её лишь издалека разглядел. Но с тех пор каждый день вспоминал губы её алые и глаза большие. В лесу они ему синими показались. Но когда она пришла в себя, веки распахнула, то очи её зелёными переливами засверкали. И впрямь камни драгоценные - не то синие, не то зелёные. До чего же она пригожа...
Мысли испуганно метались в голове торговца. Атаман убить ворожейку обещал. Нельзя этого допустить. Нельзя! Помочь ей надобно. Только как это сделать? Кмети и день, и ночь ведьму стеречь будут. А после Дауфурнотт либо в колодец её бросят, либо на костёр отправят. Торопиться нужно. Он ведь не просто так ушлым да шустрым слыл - должен выход отыскать. И может, в благодарность ворожейка ему любовь свою подарит? Али поцелуй сладкий... А потом бы они в другой хутор перебрались. Ведьма бы людям помогала, по хозяйству хлопотала. Антип торговлю наладить может. Хорошим мужем ей стать. Потом бы Черупка ему деток нарожала. Он представил девочек, таких же прелестных, как их мать. И мальчишек - хитрых и шустрых, как сам Антип. Он бы их торговому ремеслу обучил. И славно житьё у них бы пошло.
К тому моменту, как торговец дошёл до своего дома, он уже знал, что будет делать.