О да, черт возьми, могу.
Но Оз не закончил, отнюдь нет.
— Что ты делаешь с этой девушкой? Очевидно, что ты с ней не спишь.
— Почему так очевидно, что я с ней не сплю?
— Ну, она не похожа на твой обычный тип, — смеется он.
Нет, но это не мешает мне спросить:
— А какой мой обычный тип, умник?
Мы оба знаем ответ на этот вопрос: большие сиськи, на один раз, конец.
— Легко. Большие сиськи. И совсем не наивные. — Оз допивает горячий шоколад из расписанной вручную кружки с сердечком и ставит ее рядом с раковиной. — Так какого черта ты делаешь с этой девчонкой, Зик?
Какого черта он меня об этом спрашивает? У нас нет таких разговоров, как этот, о милых, наивных девушках, которые пьют горячее какао вместо ликера, делают для людей только хорошее и имеют добрые сердца. Мы о таком не говорим. Мы говорим о спорте, борьбе и тренировках по борьбе, так что я не знаю, почему он вмешивается в мои дела.
Он в отношениях, и это внезапно делает его экспертом?
Чушь собачья.
Его массивные руки скрещены на груди, на лице застыло серьезное выражение. Верхний свет на кухне делает черную татуировку на руке более заметной.
Его темные глаза сверлят меня, он ждет ответа.
— Мы просто… друзья.
— Друзья? — Он выглядит смущенным. — Я не знал, что ты это делаешь.
— Чего ты не знал? Говори по-человечески.
Он вскидывает руки.
— Дружить. Я не знал, что у тебя есть друзья, не говоря уже о друзьях с сиськами.
Сейчас неподходящий момент указывать ему на то, что у Вайолет нет сисек, и я бы все равно не хотел указывать ему на это — подружка или нет, он извращенец.
— Ладно. Я не совсем верно использовал термин «друг», — признаю я.
Честно говоря, я не знаю, какого хрена я вообще с ней делаю. Она мне нравится?
Возможно.
Хорошо, да. Нравится.
И это усиливается во мне с каждой секундой, которую мы проводим вместе. Что-то ещё кроме этого? Меня не интересует, что означает это влечение.
Я никогда особо не задумывался о том, что хотел бы иметь в своей девушке, потому что у меня никогда не было намерения иметь ее. Свидания. Быть в отношениях.
Черт, у меня едва ли есть отношения с моими родителями, а мы родственники, так почему я думаю о Вайолет? Почему я впускаю ее в свой дом? Приглашаю ее на этот гребаный сбор средств?
— Вайолет, — усмехается Оз. — Даже ее имя звучит как чертово солнце.
Так и есть. Я начинаю прокручивать ее имя в голове, снова и снова.
— Джеймс будет в отчаянии, — размышляет Оз.
— Ну что ж, в таком случае позволь мне догнать ее и сделать предложение. — Как будто меня волнует, чего хочет Джеймсон Кларк для моей личной жизни.
Оз смеется надо мной.
— Я просто хочу сказать, что она была бы рада, если бы здесь была еще одна цыпочка, чтобы разбавить тестостерон.
Я фыркаю носом.
— У Джеймс больше тестостерона, чем у нас троих вместе взятых.
Мой сосед по комнате улыбается от уха до уха, отталкиваясь от стойки и играя мышцами.
— Я собираюсь сказать ей, что ты это сказал; если это исходит от тебя, она примет это как комплимент.
— Не сомневаюсь.
Первое, что я слышу, когда Джеймсон возвращается в дом после погони за Вайолет — отдаленный звук захлопывающейся входной двери. Затем я слышу, как подошвы её туфель стучат о деревянный пол, один за другим. Подушечки ее ног звучат по коридору.
Рука толкает дверь моей комнаты без стука.
Я прикладываю палец к губам, заставляя ее замолчать. Мне не нужно, чтобы она разбудила Кайла, который свернулся в крошечный, дышащий шарик, который извивается каждые десять секунд.
Глаза Джеймсона расширяются, когда она его видит.
— Тебя не учили стучать? — шепчу я. — Мало того, что ты проникла в дом, теперь еще и вламываешься в чужие спальни? — Я стараюсь вести себя как можно тише, стиснув зубы.
Джеймс возмущенно стоит в изножье моей кровати, глядя на Кайла. Какую бы лекцию она ни собиралась прочесть, ее сбивает с толку вид его хрупкого, мирно дремлющего тела.
Везучий маленький ублюдок.
Она поворачивается ко мне лицом и встает рядом.
— Э-э... что с тобой происходит в последнее время? — Ее тихий, легкий смех наполняет мою спальню. — Хорошие девочки в доме. Добровольчество. Теперь ты нянчишься с маленьким ребенком? Какого черта происходит?
— Не могла бы ты выйти из моей комнаты? Ребенок пытается уснуть, — яростно шепчу я, поднимая книгу по истории Второй Мировой Войны и размахивая ею перед ее лицом. — И я пытаюсь читать.
— Ты не можешь выгнать меня, — шепчет она в ответ. — Нет, пока ты не выслушаешь меня.
Я смотрю на нее, на ее прямые каштановые волосы и ярко-голубые глаза. На ней скучная серая футболка и то же самое чертово жемчужное ожерелье, которое она всегда носит, даже когда это просто поношенная рубашка.
— Формально этот дом принадлежит мне, так что я могу вышвырнуть тебя, если захочу, — беспомощно возражаю я.
Еще один раздражающий смех в тускло освещенной комнате, и она скрещивает руки, изучая меня.
— Ты не сделаешь этого.
— Неужели? И почему?
Она игнорирует вопрос.
— Послушай, я пришла сюда не для того, чтобы говорить о себе. Мы оба знаем, что у нас с тобой свои проблемы. Я здесь, чтобы поговорить с тобой о том, почему ты только что выгнал Вайолет из дома.
— Тебе не кажется, что это слишком грубо?
— Это я последовала за ней на холод. Она даже не надела куртку, когда уходила, так что да, ты выгнал ее.
Я не должен сидеть и слушать эту чушь.
— Выгнал ее? Для протокола, Мисс всезнайка, я не заставлял Вайолет уходить, я сказал, что она собирается уходить. Она сделала выбор, чтобы уйти.
— Перестань.
— Все, кто был здесь, напугали ее, я сделал ей одолжение.
— Ты объявил, что она уезжает. Это вынудило ее уйти. — Внезапно она становится серьезной. — Знаешь, Зик, все это время я ждала, что ты захочешь большего для себя.
Джеймсон, не обращая внимания на мои невербальные сигналы убираться к черту из моей комнаты, понижает голос и подходит ближе.
— Что ты с ней здесь делал, Зик? Что ты делаешь с этой девушкой? Она кажется очень доброй, и уступчивой, и нежной, и...
— Все, чем я не являюсь? Да, да, я понял. Если это то, что ты собирался сказать, то говори, мать твою.
Джеймсон медленно кивает.
— Именно это я и хотела сказать.
— Не думаешь, что я знаю, что делаю? Пожалуйста.
Джеймс качает головой.
— Нет, Зик, честно говоря, я так не думаю.
— Ничего. Я ничего не делаю с этой девушкой. — Фыркаю я, повышая голос на октаву. — Почему вообще тебя это волнует?
Джеймсон здесь недавно, но она уже начала вмешиваться; время от времени она влезает в наши домашние дела. Умудряется лезть туда, где ей не место, и поднимает мою шерсть, выводя меня из себя.
Это один из тех моментов: она в моей спальне лезет в мои чертовы дела.
Сует свой нос в мои дела.
Последнее место, где я хочу, чтобы кто-нибудь был.
Самое худшее? Она не сдается. Не прекращает говорить и не уходит. Джеймсон Кларк держит меня в заложниках в моей чертовой спальне.
— Если тебе хоть немного нравится Вайолет, а я подозреваю, что нравится, потому что иначе ты никогда бы не привел ее сюда... – говорит она низким голосом. — Если она тебе хоть чуть-чуть нравится, Зик, не играй с ней. Она кажется такой милой, и, если ты будешь ее обманывать... я чувствую, что это ее разрушит.
— Разрушит?
Зачем мне ее губить, если она мне нравится?
— Не знаю, может, мне не стоит употреблять слово «разрушение», оно кажется грубым, просто она яркая и очаровательная, а ты склонен окружать себя грозовыми тучами.
— Вау, Джеймс. Тебе не кажется, что это немного мелодраматично? Даже для тебя?
— О, Зик, я сказала только половину того, что хотела сказать, но сейчас прикушу язык, — тихо смеется она.
Я смотрю на нее, действительно смотрю: серьезные глаза, длинные блестящие волосы, она не такая простая и скучная, как кажется. Если бы на шее Джеймсон Кларк висела табличка, то она бы гласила: не несет чушь. Она изучает меня, всегда делает странное дерьмо, вроде этого. Анализирует людей. Наблюдает за ними.
Оценивает.
Она нерешительно идет к двери.
— Мы с тобой оба знаем, что выгнать Вайолет сегодня было огромной ошибкой, так что не трудись отрицать это. На самом деле, я предсказываю... — она прикусывает нижнюю губу, сосредоточившись. — Я предсказываю, что сегодня вечером ты ляжешь в постель, как только твой маленький приятель уйдет, и впервые в жизни ты будешь чувствовать себя дерьмово из-за того, как ты с кем-то обращался.