— Черт, — простонал я. — Мне очень жаль, что я упомянул об этом.
— Н-нет, все в порядке. Сколько мы уже здесь? Полтора часа? Для меня это долгий срок.
Она выглядит гордой. Ее лицо сияет.
— Наверное, потому, что тебе со мной комфортно, да? — Я подмигиваю, на самом деле подмигиваю, дразня. — Я больше не заставляю тебя нервничать.
— Вообще-то да, н-наверное, это значит, что ты больше не заставляешь меня нервничать.
Ее розовые губы все еще блестят и изогнуты в застенчивой улыбке.
— Ты серьезно?
— Да, конечно.
— Но со мной никто не чувствует себя комфортно.
— Я чувствую.
— Почему? — Я смотрю на нее, как на сумасшедшую. Должно быть так и есть.
— Не пойми меня неправильно, но... в основном я думаю, что это твой размер.
— Э-э, как я могу это неправильно понять?
— Я-я просто подумала, что ты предпочитаешь казаться пугающим. Сначала я была запугана, но теперь я просто нахожу это утешительным.
— Э-э, следующими словами из твоего рта лучше бы не быть: похож на гигантского плюшевого мишку.
— Это не мои слова. Я не сказала «уютно», я сказал «утешительно».
Я наклоняюсь вперед в своем кресле. Оно скрипит.
— Ты не думаешь, что я уютный?
Она морщит лоб.
— Ты когда-нибудь кутался в уютное одеяло?
— Конечно, нет, — фыркаю я.
— Ты когда-нибудь прижимал к себе милое маленькое пушистое животное?
Я усмехаюсь и закатываю глаза.
— Нет.
— Ты когда-нибудь прижимал к себе кого-нибудь смотрящего фильм или когда они были расстроены?
— Э-э, большое жирное нет.
— Я остаюсь при своем мнении. — Она удовлетворенно улыбается. — Утешительно, но не уютно, хотя, для протокола, ты многое упускаешь.
— Без разницы. Я мог бы быть и тем, и другим, если бы захотел. — Решив, что моя кружка закончена, я толкаю ее в центр стола и перемещаюсь вокруг небольшой стопки контейнеров и припасов, мешающих мне видеть ее. — Ну, давай посмотрим. Покажи свой шедевр.
— Я все еще работаю над этим, — шепчет она.
У меня такое чувство, что она говорит не о своей кружке.
Вайолет заканчивает свой проект; оказывается, он намного лучше моего. Ее кружка — аккуратная, с замысловатыми деталями, в виде маленьких цветочков, нарисованных вокруг темно-фиолетовой монограммы ее инициалов, буквы вьются и переплетаются. Моя, с другой стороны?
Похоже на дымящуюся кучу собачьего дерьма.
Я не буду вдаваться в подробности, но трехлетний ребенок мог бы сделать эту работу лучше.
Я хмуро смотрю на эту чертову штуковину.
— Мы ничего не ели. Ты голодная?
Вайолет качает головой вверх – вниз.
— Да, я бы перекусила.
— Мы могли бы прихватить что-нибудь по дороге к тебе?
— Конечно, звучит хорошо.
Вместе мы убираем наш беспорядок, выбрасываем бумажные полотенца в мусор, бросаем кисти в воду, вытираем черную краску вокруг моей гребаной кружки. Когда я опрокидываю эту дурацкую штуковину, чтобы написать внизу карандашом свое имя, желтые пятна остаются на рукаве.
Потрясающе.
Но, несмотря на это, я не могу не заметить, что Вайолет выглядит веселой. Бодрячком.
Бодрячком, Зик? Серьезно?
Господи, так говорил мой дедушка, когда был жив. Как бы то ни было, Вайолет выглядит счастливой. В тысячу раз счастливее, чем выглядела, когда я сегодня вечером появился на ее пороге.
Когда она залезает в мой грузовик, и мы едем обратно в кампус, я останавливаюсь у закусочной быстрого питания и покупаю нам обоим гамбургеры. Мы едим их молча, сидя на парковке.
— Спасибо, Зик. — Она откусывает еще кусок гамбургера и жует. Глотает. — За сегодня и за... это. — Она поднимает недоеденный бургер в темноте, шурша оберткой.
— Нет проблем.
И я понимаю, что это так. Впервые за долгое время, я не выбит из колеи тем, что иду на поводу у кого-то другого. Может быть, потому, что мое участие в этой вылазке было добровольным, а не вынужденным. В любом случае, видя ее счастливой, я чувствую себя не совсем ...
Я не знаю, что, черт возьми, я чувствую, но это не раздражение.
Или досада.
Или злость.
Это больше похоже на…
Я смотрю на нее в темноте, только светящиеся огни ресторана, заполняют салон грузовика. Освещая мягкие, нежные черты ее лица. Блестящие пряди ее волос.
Она ловит мой взгляд и улыбается.
Я…
Улыбаюсь в ответ.
Глава 11.
«Ты не можешь взять свой торт и засунуть в него свой член»
Вайолет
Пригласить его войти?
Он просто сидит там, наблюдая за мной, и я знаю, что должна решить, прежде чем выпрыгнуть из его грузовика, приглашаю я его или нет. Зик отстегивает ремень безопасности, руки возятся с ключами зажигания, и я знаю, что сейчас самое время сделать шаг.
Или нет.
Не такой шаг, Господи, нет, я не такая девушка.
Интересно, зайдет ли он, если я приглашу его посмотреть кино? Интересно, будет ли это совсем неловко, или ничего особенного.
Я раздраженно выдыхаю, злясь на себя за то, что у меня нет опыта общения с такими парнями, как Зик Дэниелс. На его лбу написано: «У меня есть опыт, и я уже проходил через это раз или два, а теперь иду на еще один круг».
Я оглядываюсь.
— Хочешь войти? — Я никогда не была такой смелой и не могу поверить, что спрашиваю, и спрашиваю именно его из всех людей. Уинни убьет меня. — Может, посмотрим кино?
Он поворачивает голову и смотрит на меня несколько самых долгих секунд, которые я когда-либо проживала.
Сердце в груди бешено колотится. У меня поднимается температура. Ладони становятся влажными.
— Конечно.
— Р-реально? — Выпаливаю я в шоке.
— У меня больше нет никаких планов. — Его руки двигаются по салону грузовика. — А у тебя?
— Ничего особенного, может, почитаю.
Он задумчиво наклоняет голову.
— Какие жанры тебе нравятся? Я знаю, что ты видела мои книги.
— Хм. — Мое лицо краснеет еще сильнее. — Романтическая проза.
— Что такое, черт возьми, романтическая проза?
Боже.
— Э-это романы с персонажами старше восемнадцати лет.
— Ну, типа, любовные истории и все такое?
— Да. Точно, как любовные истории и все такое. — Я смеюсь.
Он кивает в сторону дома.
— Значит, когда мы войдем внутрь, ты заставишь меня смотреть девчачьи фильмы.
— На самом деле я не думала о том, что заставлю тебя смотреть, но теперь, когда ты упомянул об этом, идея имеет смысл.
Он поднимает брови.
— В этой идее есть смысл?
Я толкаю пассажирскую дверь, придерживаю ее ботинком.
— Ты идешь или как?
— Да, да, я иду.
Он идет за мной в дом, снимает у двери большие коричневые ботинки и ставит их на коврик. За ними следует куртка, он вешает ее на спинку дивана.
Зик Дэниелс стоит посреди моей гостиной, оглядывает пространство, размышляя, где сесть, на диване или в кресле, на диване или в кресле.
Он массивный.
Он выбирает диван, садиться в центре, ноги расставлены.
Находит пульт, щелкает телевизор.
Он выглядит ... довольным.
— Э-э, хочешь чего-нибудь выпить?
Он вытягивает шею в сторону кухни, где я копаюсь.
— Конечно, если у вас есть вода, я буду бутылку или две.
Или две?
Я слышу, как он переключает каналы, звук меняется каждые несколько секунд.
— Это Нетфикс и отрыв (прим. Netflix and Chill — это выражение тонкий способ заманить девушку, чтобы она пришла к вам, сначала как «друг». Потом эта ситуация может привести к тому, что барышня станет близка с вами, пока в фоновом режиме идут фильмы на Netflix. Романтические картины, которые девушка хочет посмотреть, идеально подходят для ее настроения позволяя вам залезть к ней под юбку), или просто Нетфликс (прим. Американская развлекательная компания, поставщик фильмов и сериалов на основе потокового мультимедиа)? — кричит он из гостиной со смехом в голосе.
—Э-э-э, мы только друзья, так что просто…
Боже мой, это была такая плохая идея. Я пытаюсь прыгнуть выше головы.
— Ты не забавная, Пикси, — отвечает он, и я слышу больше звуков из телевизора.
Пикси? Он только что дал мне прозвище?
Я пытаюсь пошутить, когда возвращаюсь в гостиную с тремя бутылками воды, на которые мне потребовалось слишком много времени, чтобы достать из холодильника.
— Если хочешь оторваться, всегда можешь попрактиковаться в объятиях со мной. Я позволю тебе держать одеяло
Он моргает.
Снова моргает.
Я улыбаюсь.
Он хмурится.
Но он также не отвергает идею.